Возраст гнева

Я не стал дожидаться, когда Репьев уедет. Мне все равно в противоположную сторону. К своему дому на стоянку под окнами «Джимни» ехал быстрее, чем к дому Радимовой, хотя уже заметно стемнело. На половине пути мы обогнали трех «росомах», что-то активно обсуждающих на ходу. Свое мнение в их споре я готов был высказать, но – только когда мы рассядемся на моей кухне.

Я открыл дверь квартиры. Свет в прихожей и на кухне я не выключал. В прихожей у меня висел боксерский мешок. Капитан, шагнув за порог, опустила кота на пол и нанесла сразу два резких удара по мешку, показывая, что тоже кое-что умеет. Хорошо, что не сделала этого, когда к ней пожаловала бригада «слесарей». Иначе это могло бы для нее плохо кончиться. Или даже хуже, чем плохо.

– Товарищ капитан, в присутствии свидетеля, – я кивнул на кота Шлягера, – беру на себя обязательства срочно обучить тебя нескольким эффективным ударам. Резкость у тебя есть, а вот навыков правильного рукопашного боя нет совершенно. С твоими ударами только мух на лбу преступников бить. Но для обучения тебе придется посещать мой спортзал ежедневно. Может быть, даже дважды в день, утром и вечером. Договорились?

– Договорились, – согласилась она.

– Тогда я подготовлю кое-что дополнительно.

В это «кое-что» должны, по моему пониманию, входить боксерские лапы, боксерские перчатки, бинты для ее рук, которые так жалко калечить, ведь женские руки, в принципе, не предназначены для ударов. Но если удар хорошо «поставить», он может решить многие проблемы, связанные с выполнением служебных обязанностей. Необходимо будет прикупить и шлем, лучше не боксерский, а детский для панкратиона, имеющий защитную решетку. Такие шлемы используются в отдельных федерациях карате, где разрешены удары кулаками в голову. И еще, самое дорогое приобретение, о котором я давно для себя подумывал, но никак не решался – боксерский манекен. Если фломастером отметить на манекене точки поражения, это позволит выработать точный удар и довести его до автоматизма…

* * *

Следом пришли «росомахи». Спорить друг с другом они перестали, выглядели почти спокойными и вежливыми.

Капитан Саня как-то органично вписалась в роль хозяйки, взяв на себя выполнение женских обязанностей. Спросив у меня, где тарелки, выбрала самую большую, вымыла, вытерла кухонным полотенцем и высыпала в нее печенье. Пачку чая в пакетиках решительно отодвинула в сторону, взяла с подоконника пачку крупнолистового чая, сполоснула заварочный чайник и принялась колдовать над приготовлением напитка. Чай в чашки разливала тоже она. Мне такое поведение капитана нравилось. Я почти ощущал, что в доме появилась хозяйка.

Когда Радимова закончила приготовления и села на единственный стул в квартире (шатких табуреток на всех не хватало), мы с «росомахами» продолжили прерванный разговор.

Я даже не предполагал, какие последствия могли иметь мои, казалось бы, естественные вопросы…

Глава четырнадцатая

– Как долго продолжалась беседа у Сарафутдинова? И как вел себя Ласкин? Он не высказывал Равилю Эмильевичу никаких претензий?

– По поводу? – спросил Хайлов. – Какие с его стороны могут быть претензии к старому товарищу по службе? Они и раньше были друзьями, воевали плечом к плечу и потом, мне кажется, такими же друзьями оставались. С полуслова друг друга понимали.

– По поводу отказа воевать за ИГИЛ.

– А какие претензии в этом плане Игорь Владимирович вообще мог высказывать? Он что, имеет какое-то отношение к ИГИЛ? – майор Хайлов был, кажется, даже слегка возмущен моими расспросами. Майор с капитаном помогали выводить скованных наручниками задержанных, когда следователь сообщил подполковнику Лыкову о причастности Ласкина к деятельности ИГИЛ. Хайлов, как мне показалось, был на меня слегка зол за выстрел в голову Гоше, предпочитая моему выстрелу выстрел самого Гоши в голову капитану Сане. Это читалось в его тоне. – И вообще, неужели нельзя было поговорить с человеком. Он такой же, как мы, офицер спецназа. А ему пытаются приписать то, к чему он отношения не имеет, только чтобы оправдать его убийство. Теперь, когда он защитить себя не в состоянии.

Я не привык, чтобы со мной разговаривали таким тоном. И когда в боевой ситуации я убиваю врага, я совершаю не убийство, а ликвидацию. Я только перевел дыхание, чтобы ответить, что могу по взгляду определять дальнейшие действия противника, и видел, что Ласкин готов вот-вот выстрелить в капитана уголовного розыска, но сказать ничего не успел.

– Имеет, – ответил за меня начальник штаба отдельного отряда. Очень жестким тоном ответил. – Он больше года за них воевал. В разведподразделении армии бандитов, которая десятками отрезает головы мирным жителям. Понимаешь, что это за армия! Говорят, Ласкин был там не последним человеком. С вами он разговоры такие не вел?

Хайлов ничего не ответил, только рукой махнул.