Возрастай с Евангелием. Как воспитать ребёнка в евангельском духе. Притчи Христовы

Или, допустим, сейчас в России живут и работают бесправные, беззащитные гастарбайтеры, оставившие на родине полуголодные семьи, и многие вполне приличные, чуткие, нравственные люди совершенно спокойно проходят мимо чужой беды, соблюдая при этом все, что требует наша нравственность по отношению к соплеменникам, к россиянам. Нам, как и ветхозаветным иудеям, тоже хотелось бы получить от Бога подтверждение, что число людей, по отношению к которым надо соблюдать заповеди, ограничено. У мусульман именно так: муж-араб не должен изменять жене и во время военных действий не может совершать насилие над мусульманками — а к не мусульманкам это не относится; при этом он считает себя исполняющим заповеди. У христиан таких двойных стандартов нет: если воин совершает насилие на территории побежденного народа, не важно, христиане они или нет, наша вера рассматривает это злодеяние как тяжкий грех.

Христос саму суть вопроса: «А кто мой ближний, по отношению к которому я должен соблюдать заповеди и которого должен любить?» выворачивает наизнанку. Он говорит, что нет круга людей, которых Бог назначил твоими ближними, ты не являешься кому-то ближним по определению, а сам становишься ближним тому страдающему человеку, которому можешь оказать милосердие. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Христос ответил законнику вопросом на вопрос (хотя сама эта манера может показаться неучтивой и невежливой), потому что «кто мой ближний?» — это вопрос не к Богу, а к человеку. Христос показывает, что неправильно пытаться найти некое множество людей, по отношению к которым я должен соблюдать заповеди, а надо самому творить это множество, сделать ближними всех.

Мне рассказывал один фронтовик, как он в 41-м году 18-летним мальчишкой попал на фронт. Стоя в окопе с винтовкой, метрах в семи он увидел немца, который наставил на него автомат. А этот советский пехотинец не мог развернуть свою большую винтовку-трехлинейку внутри окопа, потому что на ней был надет штык. Шансов выжить не было никаких, спрятаться некуда. И вдруг немец делает движение автоматом: «беги». И он убежал. Немец должен был выстрелить, но не стал, он этого чужого русского паренька сделал своим ближним, оставив ему жизнь. Паренек прошел войну, женился, у него дети, внуки… Может быть, тот немец совершил много злодеяний, может, нет, мы не знаем, но это был подвиг добродетели.

Христос нарочно приводит совершенно немыслимый для Его слушателей пример — самарянина. Те, кто должен был исполнять закон Божий, иудеи-единоверцы, прошли мимо несчастного, израненного разбойниками. Священник и левит, потомственные служители храма, не приняли его за ближнего и не стали для него ближними. Самарянин же мог пройти мимо, и никто бы его не осудил, но он остановился.

Кто такие самаряне? Самария была последней столицей Израильского царства, ее разрушили ассирийцы, всех жителей угнали в другие земли Ассирийской империи, а в Самарию переселили язычников. Ассирийцы так поступали с завоеванными народами, чтобы, оторвав людей от родины, от корней, от святынь, полностью подчинить их. Восстания они подавляли с неимоверной жестокостью; есть сведения о том, что воины, исполнявшие обязанности палачей на покоренных территориях, сходили с ума. Смешавшись с остатками израильтян, переселенные язычники стали новым народом. Самаряне сохранили ветхозаветную израильскую веру с большими искажениями. Поэтому между ними и иудеями была не просто неприязнь, а настоящая ненависть. В Евангелии самарянка с удивлением говорит Иисусу: как Ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? Ибо иудеи с самарянами не общаются (Ин. 4: 9). Иудею запрещалось даже разговаривать с самарянином, а если приходилось с ним соприкасаться, например что-то у него купить, иудей после этого мыл руки. Неприязнь к самарянам была сильнее, чем к язычникам — с которых ну что возьмешь… Самаряне же, будучи с точки зрения иудеев язычниками, претендовали на правоверность.

Самарянина никто бы не осудил, пройди он мимо попавшего в беду, — ни иудеи, ни соплеменники. Чужака можно было оставить умирать у дороги, но он так не сделал, как мы бы сейчас сказали, он потратил свои ресурсы — время, силы, деньги, — чтобы незнакомый человек, принадлежавший к враждебному народу, остался жив. И его коммерческое предприятие, ради которого он, наверное, путешествовал, полностью потеряло смысл. Но он обработал раны несчастного вином — единственным доступным тогда дезинфицирующим средством, полил ранозаживляющим — оливковым маслом, положил раненого на осла, а сам пошел пешком по пыльной каменистой дороге. Добравшись до гостиницы, оплатил проживание и лечение и сказал хозяину, с которым, видимо, был знаком, что на обратном пути еще даст денег, сколько понадобится. Вот так он принял в сердце пострадавшего и стал ему ближним.