Возрастные кризисы

Ее письмо, несомненно, было проникнуто духом двадцатилетнего возраста. Она уверена в том, что ее жизнь развивается в правильном русле и что с помощью рациональных усилий можно решить все проблемы.

«Я думаю, что вы и ваш муж являетесь идеальными представителями взглядов двадцатилетних. Могу ли я включить вас в мою книгу?» — написала я в ответ.

Они с энтузиазмом согласились. Им обоим было по двадцать четыре года, они были любопытны. Они недавно переехали с протестантского Среднего Запада и влились в бурлящий людской поток Манхэттена. Серена перенесла это спокойно и бодро. Ее муж, нерешительный блондин по имени Джеб, испытал потрясение. Оба они в одних и тех же выражениях заверили меня, что не было таких проблем, для которых они бы не нашли «счастливого компромиссного» решения. Однако в конце нашей первой беседы Серена неодобрительно посмотрела на меня и сказала (наверное, это может быть девизом для данной стадии развития): «Почему моя уверенность в себе постоянно сменяется сомнениями?»

Под броней оптимизма большинство двадцатилетних людей чувствуют себя хорошо. Правда заключается в том, что ни Серена, ни Джеб Картеры не были знакомы с очевидными кризисами взросления. Хорошо, что они, сами того не зная, оказались способными помочь друг другу при проходе через последнюю ступень развития. При чередовании независимости и зависимости один помогает другому приспособиться к новой ситуации.

Уж кому— кому, а испуганному Джебу Картеру можно было не говорить о том, что благополучно пережить кризис в возрасте двадцати одного года -это просто подарок судьбы. До этого времени взаимопонимание для юноши было несбыточным. Он не мог позволить себе это после того, как они с матерью застали отца со шлюхой на старой мельнице по дороге в Иллинойс и Джеб увидел, как мать побледнела и начала задыхаться, и словно «резко захлопнулась дверь» после двадцати пяти лет супружества. Но юноша уже стоял на собственных ногах, учился в университете и в итоге выжил.

Вернувшись из университетского городка Биг-Тен, юноша поразился, как мал был тот мир, где он провел детство. Численность жителей по-прежнему составляла семьсот пятьдесят человек. Движение по единственной скоростной автомагистрали, ведущей в Миссисипи, стало значительно меньше. Ничего не изменилось. На фоне ярких впечатлений студенческой жизни это место показалось ему игрушечной парусной шлюпкой, которую поместили в стеклянную бутылку.

Одна часть его "я" стремилась забраться внутрь, а другая — боялась, что сожмется и не сможет там дышать. Делать в этом городишке было нечего. Работа на шлюзах и плотине да пьяные гулянки — вот и все, что он мог предложить молодому человеку. Событием большого значения, о котором долго потом вспоминали, было открытие прачечной самообслуживания в 1965 году.

Юноша не мог сказать, каким образом все это было связано с пьянством отца. У Картера-старшего было болезненное самолюбие. Он никогда его не показывал, только молча страдал и жалел себя.

Отец был сменным инженером, проводил корабли через шлюз. Он работал большей частью в ночную смену и являлся домой, чтобы переодеться, обойдя все таверны на тридцать миль вокруг. Его приятелями по выпивке были крупные грубоватые мужики, с которыми он вместе работал, и женщина по кличке Дармовое Пиво. Небольшие автомобильные аварии и его отсутствие дома по ночам стоили нервов его жене, однако она никогда его не искала. Но однажды, когда Джеб приехал на выходные, она настояла на том, чтобы немедленно найти отца.

Они нашли его на старой мельнице. Джеб ждал в автомобиле, а мать пошла туда и застала мужа с женщиной. Вернувшись домой, отец встал в позу оскорбленной невинности. Родители подрались. «Но ведь все дерутся. Это пройдет», — думал Джеб, молясь.

Проснувшись утром, он впервые услышал, как отец говорит: «Я хотел бы развода. Я хочу этого».

Юноша испытал шок. Сначала его охватила злость, а затем он словно оцепенел. Однако постепенно он пришел в себя.

Мать Джеба работала в продуктовой компании. Ее перевели работать в другое место, и она переехала со своим жилым автоприцепом в другой город.

«Джеб Картер, не беспокойся обо мне. Мне хорошо», — сказала она сыну.

Джеб всегда симпатизировал матери. В школе он был самым младшим среди четырех мальчиков, и притом самого маленького роста. До окончания подготовительной школы его рост был четыре фута десять дюймов [9], как и у его матери. Она никогда не смеялась над ним, и с ней он часто плакал. Со всеми другими Джеб вел себя сдержанно.

Он боялся, что может оказаться не единственным малышом, который хочет «стать президентом». Он делился своими чувствами только с матерью, а когда это не удавалось, то скрывал свои чувства, как и отец.

«Я никогда не рассказывал людям о своем внутреннем состоянии. Поэтому, если они смеялись, я знал, что они смеются не надо мной».