Возроди во мне жизнь

Мы отправились слушать один из самых утомительных докладов его кума, но к собственному удивлению, повеселились, потому что депутат, выступающий после доклада, разглагольствовал о том, что правитель несет ответственность перед Богом в спасении страны, критиковал способ проведения выборов, а потом обвинил правых в предательстве дела революции, а левых — в аморальности и анархии. Никто ему не нравился. Когда Фито вышел из зала, депутаты вместе с тем типом чуть не лишили Фито полномочий. Андрес умирал со смеху. Ему нравилось, когда у Фито возникали проблемы — в этом случае тот всегда звонил Андресу, сам он ни за что бы не справился. Потому и назначил его своим советником. Но в этот раз Фито в нем не нуждался.

После поздравлений в президентском дворце состоялся торжественный обед для всего кабинета министров. К величайшему изумлению Андреса, слева от Фито посадили вовсе не его.

Карточка с его именем помещалась на другой стороне стола, в самом конце вереницы министров. До сих пор такого не случалось. Справа от Фито сидел старый генерал, министр обороны, а слева — Мартин Сьенфуэгос.

В эти минуты Андрес ненавидел Сьенфуэгоса, как никогда прежде, и как никогда прежде жалел о том, что однажды помог ему в те далекие времена, когда тот был не более чем пронырливым адвокатишкой; и даже сердился на свою мать, которая любила этого адвокатишку, как приемного сына, именно по ее просьбе Андрес и оказал ему протекцию.

Не могу сказать, когда именно Мартин Сьенфуэгос перестал быть его союзником и подчиненным и начал вести собственную игру; возможно, в тот самый день, когда Андрес представил его Родольфо много лет назад; а быть может, в тот день, когда, будучи губернатором Табаско, Сьенфуэгос первым поддержал генерала Кампоса, чтобы стать главой его кампании Во всяком случае, когда о нем заходила речь, Андрес не называл его иначе, как оппортунистским дерьмом.

Сьенфэгос сидел слева от Родольфо в время всего обеда, в прекрасном костюме и с такой сияющей улыбкой, какой я никогда не видала у Андреса. Он вернулся к куму, не переставая его материть, потому что Фито оказался таким тупицей, что решил вручить пост президента этому сукиному сыну и мошеннику Мартину Сьенфуэгосу. Потому что таков уж его кум, ему же хуже, на него только пустышки производят впечатление. Чем меньше вокруг него будет военных, тем лучше — а то бы они затмили этого тупицу своим великолепием.

Вернувшись домой, он стал необузданно пить и пророчить, что Фито еще пожалеет и позовет его, да поздно будет. Однако Фито так его и не позвал. Зато несколько дней спустя глава парламента отозвал все обвинения, выдвинутые после выступления, и восстановил президента во всех правах.

Андрес упорно не желал встречаться с Фито.

Когда он вернулся из «Лос-Пинос» с головной болью, от которой готов был кричать, его стошнило желчью. Он не мог выносить даже слабого света. Заперся в темной комнате, где снова и снова повторял, какую глупость сделал Тюфяк, допустив вмешательство Сьенфуэгоса в разрешение конфликта. Больше всего его разозлило, когда кум признался, что не посоветовался с ним лишь потому, что не хотел его беспокоить. Андрес упорно не желал верить, что Фито способен выжить без его совета и помощи. Он не желал в это верить, хотя с каждым днем становилось все очевиднее, что Фито вполне способен обойтись без него, решает вопросы, разрешает конфликты и даже не собирается звонить Андресу, чтобы узнать его мнение. Теперь Родольфо, похоже, сам примет решение, кто займет пост президента после него, стало очевидно, что Андреса он спрашивать не будет.

В довершение всего, после последней поездки в «Лос-Пинос» Андреса начали мучить головные боли. Однажды я предложила ему чашку чая, приготовленного Кармелой. Он выпил, заявив при этом, что не признает этих крестьянских суеверий. Когда головная боль отступила, ему захотелось выйти на улицу, чтобы прогуляться и, как всегда, поспорить с Родольфо. Вставая из-за стола, он с сомнением поглядел на пустую чашку:

— Уверен, что это лишь совпадение, но, пожалуй, выпью еще, — сказал он.

— Может быть — ответила я, наливая еще чашку.

Это была темно-зеленая жидкость со вкусом мяты и черной мари. Выпив чаю, я отправилась ужинать с Алонсо и осталась у него до самого рассвета. Всю ночь я смеялась до упаду, не смыкая глаз до утра. Я чувствовала, что тоже подсела на чай Кармелы, поэтому на следующее утро не стала его пить. А вот Андрес действительно к нему пристрастился; он пил его и этим утром, и в последующие дни, пока не обнаружил, что уже не может без него обходиться.

Он просыпался, матеря своего кума и всё то время, которое он потратил, угождая Тюфяку, и потягивался в постели, проклиная неудачи предыдущего дня и планируя новые козни против Мартина Сьенфуэгоса, пока я не успокаивала его чаем из зеленых листьев.