Возрождение

В обвинении была доля правды, но не больше, чем можно найти в любой биографии, не приправленной милосердием. Пьетро Барбо, кардинал Сан-Марко, гордился своей красивой внешностью, как и почти все мужчины. Когда его избрали папой, он предложил, вероятно, в шутку, называться Формозусом — красавцем; он позволил себя отговорить и принял титул Павла II. Простой в личной жизни, но знающий гипнотическое воздействие великолепия, он держал роскошный двор и с дорогим гостеприимством принимал своих друзей и гостей. Вступая в избранный им конклав, он, как и другие кардиналы, обязался в случае избрания вести войну с турками, созвать генеральный собор, ограничить число кардиналов двадцатью четырьмя, а число папских родственников среди них — одним, не делать кардиналом никого моложе тридцати лет и советоваться с кардиналами при всех важных назначениях. Избранный Павел отверг эти капитуляции как отменяющие освященные временем традиции и полномочия. Он утешил кардиналов, увеличив их годовой доход до 4000 флоринов (100 000 долларов?). Сам он, выходец из меркантильной семьи, наслаждался надежностью флоринов, дукатов, скуди и драгоценных камней, в луче света которых хранилось целое состояние. Он носил тиару, которая по своей ценности превосходила дворец. Будучи кардиналом, он не давал покоя ювелирам заказами на драгоценности, медали и камеи; их, а также дорогостоящие реликвии классического искусства он собрал в роскошном дворце Сан-Марко, который построил для себя у подножия Капитолия.* При всей своей щедрости он не опускался до симонии, пресекал продажу индульгенций и управлял Римом справедливо, если не сказать милосердно.

Больше всего он запомнился своей ссорой с римскими гуманистами. Некоторые из них были секретарями папы или кардиналов; большинство занимали менее достойные должности аббревиаторов — составителей кратких сообщений или хранителей записей для курии. То ли в целях экономии, то ли чтобы избавить Коллегию аббревиаторов от пятидесяти восьми сиенцев, которых назначил в нее Пий II, Павел распустил всю группу, передал ее работу другим департаментам и оставил около семидесяти гуманистов без работы или на менее прибыльных должностях. Самым красноречивым из этих уволенных гуманистов был Бартоломмео де' Сакки, получивший латинское имя Платина от своего родного города Пьядена близ Кремоны. Он обратился к Папе с просьбой вернуть уволенных на работу; когда Павел отказался, он написал ему письмо с угрозами. Павел арестовал его и четыре месяца держал в Сант-Анджело, закованным в тяжелые цепи. Кардинал Гонзага добился его освобождения, но Платина, по мнению Павла, должен быть начеку.

Лидером гуманистов в Риме был Юлио Помпонио Лето, предположительно, родной сын князя Сансеверино из Салерно. Приехав в Рим в юности, он пристал к Валле в качестве ученика и сменил его на посту профессора латыни в университете. Он настолько увлекся языческой литературой, что жил и творил не в Риме Николая V или Павла II, а в Риме Катонов или Цезарей. Он был первым редактором сельскохозяйственной классики Варро и Колумеллы и неукоснительно следовал их наставлениям в уходе за своим виноградником. Он довольствовался ученой бедностью, половину времени проводил среди исторических руин, плакал над их разорением и запустением, латинизировал свое имя до Pomponius Laetus и ходил на занятия в древнеримской одежде. Едва ли какой-нибудь зал мог вместить толпу, которая собиралась на рассвете, чтобы послушать его лекции; некоторые студенты приходили в полночь, чтобы занять место. Он презирал христианскую религию, осуждал ее проповедников как лицемеров и обучал своих учеников стоической, а не христианской морали. Его дом был музеем римских древностей, местом встреч студентов и преподавателей римской литературы. Около 1460 года он организовал их в Римскую академию, члены которой приняли языческие имена, давали такие имена своим детям при крещении, променяли христианскую веру на религиозное поклонение гению Рима, ставили латинские комедии и отмечали годовщину основания Рима языческими церемониями, в которых действующие лица назывались sacerdotes, а Лаэтус — pontifex maximus. Некоторые энтузиасты мечтали о восстановлении Римской республики.40