Возрождение

Чиги должен был быть осторожен, ведь в том же году Рафаэль написал для него восхитительную фреску на вилле Чиги «Триумф Галатеи». Сюжет был взят из «Гиостры» Полициана: Полифем, одноглазый циклоп, пытается соблазнить нимфу Галатею своими песнями и флейтой; она отворачивается от него с презрением, как бы говоря: «Кто выйдет замуж за художника?» — и отдает поводья двум дельфинам, которые вытаскивают ее похожий на раковину корабль в море. Слева от нее крепкую нимфу весело схватывает могучий Тритон, а из облаков амуры пускают лишние стрелы, призывая к любви. Здесь языческий Ренессанс в самом разгаре, и Рафаэль с удовольствием изображает женщин такими, какими они должны быть, по мнению его яркого воображения.

В 1516 году он украсил ванную комнату кардинала Биббиены фресками, прославляющими Венеру и триумфы любви. В 1517 году он еще более сладострастно развлекался, создавая эскизы для потолка и подвесок центрального зала виллы Чиги. Здесь он приспособил свою гениальную фантазию к сказке из «Метаморфоз» Апулея. Психея, дочь царя, своей красотой вызывает зависть Венеры; злобная богиня велит своему сыну Купидону внушить Психее страсть к самому презренному мужчине, которого только можно найти. Купидон спускается на землю, чтобы выполнить свою миссию, но влюбляется в Психею с первого прикосновения. Он навещает ее в темноте и просит подавить любопытство, чтобы узнать, кто он такой. Однажды ночью она неизбежно встает с постели, зажигает лампу и с восторгом видит, что спала с самым красивым из богов. В волнении она позволяет капле горячего масла упасть на его божественное плечо. Он просыпается, ругает ее за любопытство и в гневе покидает ее, не понимая, что отсутствие любопытства у женщины в таких случаях деморализует общество. Психея бродит по земле в унынии. Венера сажает Купидона в тюрьму за непослушание матери и жалуется Юпитеру, что небесная дисциплина ухудшается. Юпитер посылает Меркурия за Психеей, которая становится рабыней Венеры, подвергшейся насилию. Купидон сбегает из заточения и умоляет Юпитера даровать ему Психею. Озадаченный бог, разрываясь, как обычно, между противоположными молитвами, созывает олимпийских божеств для обсуждения этого вопроса. Сам он, поддавшись юношескому обаянию, принимает сторону Купидона; благодушные боги голосуют за освобождение Психеи, делают ее богиней и отдают Купидону, а в финале празднуют на пиршестве бракосочетание Купидона и Психеи. Нас уверяют, что эта история — благочестивая аллегория, в которой Психея олицетворяет человеческую душу, которая, очистившись страданием, попадает в рай. Но Рафаэль и Чиги увидели в мифе не религиозный символизм, а возможность созерцать совершенные мужские и женские формы. Однако в чувственности Рафаэля есть утонченность и изящество, которые обезоруживают пуританскую критику; очевидно, гениальный Лео не нашел в них ничего предосудительного. Рафаэлю принадлежат только фигуры и композиция; Джулио Романо и Франческо Пенни написали сцены по его эскизам, а Джованни да Удине добавил манящие венки, усыпанные фруктами и цветами. Школа Рафаэля превратилась в передаточный механизм, конечным продуктом которого почти наверняка была та или иная форма прекрасного.