Возрождение

Внезапно Лев умер, и Аретино снова оказался на плаву. Пока конклав мешкал с выбором преемника, он писал сатиры на выборщиков и кандидатов, прикреплял листы к статуе Пасквино и высмеивал стольких сановников, что вскоре у него почти не осталось друзей в городе. Когда Адриан VI был избран и начал крайне нежелательную кампанию реформ, Пьетро бежал во Флоренцию, затем в Мантую (1523), где Федериго взял его в качестве придворного поэта с умеренным жалованьем. Когда смерть Адриана стала ответом на молитвы Рима, и богатый Медичи снова сел на трон престолов, Пьетро, как и тысячи других поэтов, художников, плутов и грабителей, поспешил вернуться в столицу.

Почти сразу же его прием там закончился. Джулио Романо написал двадцать картин с описанием различных эротических поз; Маркантонио Раймонди сделал к ним гравюры; к каждой гравюре, говорит Вазари, «мессер Пьетро Аретино написал чрезвычайно непристойный сонет, так что я не могу сказать, что хуже — рисунки или слова».7 Рисунки и сонеты обошли всю интеллигенцию; они дошли до данника папы Климента, Джиберти, который, как известно, был враждебен Аретино; Пьетро узнал об этом и снова пустился в путь. В Павии он очаровал Франциска I, который был на грани того, чтобы потерять все, кроме чести. А теперь, поставив на перо другое острие, он совершил кувырок, заставивший Рим задохнуться. Он написал три хвалебные поэмы — одну о Клименте, одну о Гиберти, одну о Федериго. Маркиз сказал за него доброе слово Папе, Джиберти смирился, Климент послал за Аретино и сделал его пенсионером, рыцарем Родоса. Франческо Берни, его единственный соперник среди сатириков, описывает его в этот период:

Он ходит по Риму, одетый как герцог. Он принимает участие во всех диких развлечениях господ. Он расплачивается за свои услуги оскорблениями, облеченными в придуманные слова. Он хорошо говорит и знает все клеветнические анекдоты в городе. Эсты и Гонзаги ходят с ним рука об руку и слушают его болтовню. Он относится к ним с уважением, а ко всем остальным — с надменностью. Он живет на то, что они ему дают. Его дары сатирика заставляют людей бояться его, и ему доставляет удовольствие слышать, как его самого называют циничным, дерзким клеветником. Все, что ему было нужно, — это фиксированная пенсия. Он получил ее, посвятив Папе Римскому второсортную поэму.8

Аретино не стал бы сомневаться во всем этом. Как бы иллюстрируя это, он попросил мантуанского посла выпросить для него у Федериго «две пары рубашек из золота… две пары из шелка, а также две золотые шапочки». Когда же с получением этих вещей затянулось, он пригрозил маркизу уничтожить его с помощью диатрибы. Посол предупредил Федериго: «Ваше превосходительство знает свой язык, поэтому я больше ничего не скажу». Вскоре прибыли четыре рубашки из золота и четыре из шелка, а также две золотые и две шелковые шапки. «Аретино, — писал посол, — доволен». Теперь Пьетро действительно мог одеваться как герцог.

Второй период римского процветания завершился плащом и кинжалом. Аретино сочинил оскорбительный сонет о молодой женщине, работавшей на кухне датчанина. Другой домочадец Гиберти, Акилле делла Вольта, напал на Аретино на улице в два часа ночи (1525), дважды ударил его ножом в грудь и так сильно в правую руку, что пришлось отрезать два пальца. Раны оказались не смертельными, Аретино быстро поправился. Он потребовал арестовать Акилле, но ни Климент, ни его данник не вмешались. Пьетро заподозрил датчанина в том, что тот планирует его убийство, и решил, что настало время для очередного итальянского турне. Он переехал в Мантую и возобновил службу у Федериго (1525). Через год, услышав, что Джованни делле Банде Нере собирает войска для борьбы с вторжением Фрундсберга, в нем всколыхнулся тайный атом благородства; он проскакал сто миль, чтобы присоединиться к Джованни в Лоди. Все чернила в его жилах покалывало при мысли, что он, бедный поэт, может стать человеком дела, может даже выбить для себя княжество и стать князем, а не просто литературным подмастерьем князя. И действительно, молодой командор, такой же щедрый, как Дон Кихот, обещал сделать его по меньшей мере маркизом. Но храбрый Джованни был убит, и Аретино, отложив полученный шлем, вернулся в Мантую и к своему перу.