Возрождение (СИ)

— А я знаю это место! — узнал я улочку, по которой мы ехали. — Точно, вот в этой кафешке я сидел! — узнал и место. — А потом пошел гулять дальше, и около этого самого бара… — указал на переулок, у которого мы остановились. — Увидел, как моему однокласснику Оокубо Хидеко якудза сломала палец за то, что не оплатил счет. Из-за этого чуть война банд не началась, но мне повезло узнать, куда нанятые Оокубой отморозки утащили моего одноклассника Кеиджи, сына патриарха клана Мотидзуки. Теперь и Кеиджи, и Оокуба живут в Токио.

— Как и ожидалось от Иоши-самы: еще будучи обычным школьником, он уже предотвращал войны кланов! — восхитилась Нанако.

— А кому теперь бар принадлежит? — спросил я.

— Владелец остался тот же — суд признал его жертвой, которую запугали якудза, превратив этот бар в мошеннический, — ответила секретарь.

— Что ж, так бывает, — не стал я осуждать ни владельца, ни судью.

— Персонал тоже почти не изменился, но мошенничать они перестали, — добавила Нанако.

— Доходы стопудово сильно упали, — предположил я. — Но нам-то чего? Идем!

— Идемте, Иоши-сама!

Выбравшись на жару, дождались телохранителя из машины сопровождения и пошли по когда-то, кажется в совсем другой, далекой и уже недостижимой жизни ничем непримечательного японского школьника, напугавшему меня переулку.

Теоретически, с парой или даже тройкой якудз среднего ранга я теперь и сам справлюсь, как бы самонадеянно это не звучало. Тренировки-то никуда не делись, и дедушка с мамой кропотливо передают мне накопленные годами навыки. А вот бокс немного «задвинул», просто смысла нет — бить я научился, а если возникнет ситуация, когда я останусь один на один с невооруженными врагами, дзюдо выглядит поинтереснее. Но этот этап тоже позади, и теперь, если на меня кто-то сильно обидится, на «кулачках» разобраться не выйдет, потому что в меня будут стрелять, а охрана — отстреливаться в ответ. Ну а если охрана кончится, придется самому — курсы огневой подготовки мы с Хэруки прошли, так что может даже и попаду в кого, тем самым сделав свою гибель героической, и по всем японским законам перерожусь обратно в члена рода Одзава.

У двери возникла проблема в виде таблички, напоминающей о запрете несовершеннолетним посещать подобные места.

— Мы ведь не собираемся пить? — не очень уверенно предположила Нанако забить.

— Законы — это законы! — покачал я головой. — Сакаи-сан, можете, пожалуйста, позвать нам вышибалу по имени Сохэй?

— Фамилия — Фудзивара! — добавила мой высокопрофессиональный секретарь.

— Простите, я не могу, — покаялся он. — По инструкции я не могу оставлять вас одних.

— Понимаю, — не стал я осуждать. — Извините за неуместную просьбу, Сакаи-сан. Давайте позовем…

Дверь распахнулась, и появившийся на пороге, одетый в дешевый костюм с галстуком, Сохэй смачным поджопником задал направление запачканному блевотиной мужику средних лет:

— Убирайся, если не можешь держать себя в руках!

Неуклюже пробежав по лестнице, пьяный мужик посмотрел на нас мутными глазами, лег прямо на асфальт и, судя по всему, собрался хорошенько отдохнуть.

— Йо, Сохэй! — поприветствовал я старого знакомого.

— А, пацан! — сделал он вид, что до этого меня не замечал и улыбнулся. — Ты теперь на самой вершине, да?

— Почти, — скромно признал я. — Давай сразу — насколько ты дорожишь своей нынешней работой?

Сохэй отвел глаза:

— Однажды я тебя подставил.

— Соблюдая неписанные законы клана, — пожал я плечами. — Говоря языком нормальных людей — аккуратно соблюдал должностные инструкции. Именно этого от своих работников я и жду.

— Я мало чего умею, — признался он.

— Чего ты там встал?! — раздался из бара гневный оклик.

— Я разговариваю! — рявкнул Сохэй в ответ.

— Я плачу тебе не за разговоры! Убирайся, я легко найду более молчаливые мускулы!

«Мускулы» у нас это синоним «быка».

— Разве это не знак судьбы? — спросил я.

— Это… — начав отвечать мне, он обернулся и рявкнул вглубь помещения. —…ублюдочный характер слабака и крысы Кондо!

— Как ты смеешь так со мной разговаривать?!

Сохэй закрыл дверь, оставшись снаружи.

— Заявление об увольнении? — напомнил я.

— Нет договора о трудоустройстве — нет и заявления, — отмахнулся Сохэй, и мы по лестнице поднялись в переулочек, вежливо не став трогать дремлющего саларимена.

Кто-то скажет, что это бессердечно, но это — японский менталитет, основанный на максимальном стремлении никого не беспокоить.

— Это он с утра успел накачаться? — спросил я.

— Приперся вчера вечером и поил весь бар, — ответил Сохэй. — Рассказывал, что выгодно продал свою едва державшуюся на плаву сеть семейных кафе семье Одзава, — ухмыльнулся.

Я посмотрел на Нанако, и она достала из сумочки блокнотик. Пролистав, поведала подробности: