Возрождение Теневого клуба

Такого я не ожидал. Чтоб мои родители встали на мою сторону? Быть того не может! Пока я силился сообразить, что бы это значило, раздался стук в дверь, и в кабинет заглянула какая-то учительница. Рядом с ней стояла девочка, чем-то ужасно расстроенная — к счастью, я к её беде отношения не имел.

— Мистер Грин, мне крайне нужна ваша помощь, — попросила учительница.

Грин неохотно поднялся из-за стола.

— Мы с тобой ещё не закончили, — предупредил он меня. — Жди здесь и хорошенько подумай о своём будущем в стенах этой школы. Когда я вернусь, ты всё расскажешь: и о вашем собрании, и о ваших проделках.

Он вышел и затворил за собой дверь, оставив меня наедине с моими мыслями. Однако, бросив взгляд на его стол, я заметил, что остался наедине также и с его мыслями. Там, на столе, лежала папка с мои личным делом. Во мне вспыхнуло желание открыть её и прочитать, что он там обо мне понаписал. Несколько мгновений я боролся с собой, но в конце концов сдался, протянул руку и поддел обложку кончиком пальца, боясь, что Грин заметит, если папка сдвинется с места. Вытянув шею, я заглянул внутрь. Хотя почерк у завуча был неразборчивый, одна фраза из его последнего отчёта бросилась мне в глаза, словно красный сигнал тревоги: «Глубоко проблемный подросток с чертами социопата».

Я расхохотался. Это я-то проблемный?! Ну, бывает, я попадаю в неприятные ситуации; конечно, я творю глупости, как всякий нормальный человек; но мне всегда казалось, что все мои проблемы не глубже «лягушатника» в нашем «нататории». С родителями у меня отношения хорошие, мои взбрыки тоже наверняка типичны для всех подростков. Проблемный? Ну и смехотища! Но тут до меня дошла вторая часть фразы, и мне стало не до смеха. «Социопат». Собственно, я хорошо знал, что означает это слово, но лучше проверить... Покопавшись на полках мистера Грина, я нашёл пухлый толковый словарь и открыл его на нужной статье. Она гласила:

«Социопат — человек, лишённый совести и всяческой моральной ответственности».

Мне как будто двинули в солнечное сплетение. Воздух одним махом вышел из меня, и я хватал его ртом, пытаясь вновь насытить свои лёгкие. «Для таких как ты есть название», — сказал Бретт Уотли. Неужели он тоже сунул нос в моё досье? Захлопнув словарь, я мешком свалился на «электрический стул». Потом закрыл глаза и ушёл в себя, исследуя каждый уголок своей личности, чтобы доказать себе: Грин неправ; тот факт, что он написал эти слова ещё не делает их реальностью. Мне не пришлось копать слишком глубоко, чтобы найти ту самую совесть, в отсутствии которой меня обвинял наш штатный психолог. Вот она, живая и зубастая, только полностью скрытая от непроницательного взгляда Грина.

То, как Грин обращался со мной, с полным правом можно назвать «охотой на ведьм». Сотни лет назад ведьм подвергали проверке водой. Люди верили, что ведьмы сделаны из дерева, а поскольку дерево не тонет, то ведьма тоже будет плавать. Несчастную бросали в колодец, и если она тонула — ну, значит, не ведьма. Вот точно так же я чувствовал себя сейчас — как будто опускаюсь на дно колодца, моя жизнь и всё, что мне дорого, растворяются, ускользают прочь. Нет, так просто я не сдамся. Я сильнее своего отчаяния, я сильнее Грина! И в этот момент в моей голове сложился план.

Самым бесспорным доказательством моих преступлений мистер Грин считал крохотную вещичку, покоящуюся в папке в пластиковом пакетике — голубую пуговицу. Я извлёк её из пакетика и положил в нагрудный карман, но тут же сообразил, что там её слишком легко найти. Тогда я сунул пуговицу в рот и проглотил. Я чувствовал, как она идёт вниз по пищеводу. Кончики пальцев на руках и ногах занемели, как будто я не пуговицу проглотил, а известного рода таблетку. После чего я уселся на «электрический стул», и в тот же самый момент в кабинет вошёл мистер Грин и занял своё законное место за столом напротив меня. Я принудил себя смотреть ему прямо в глаза — твёрдо, не мигая, словно бы давая ему понять, что я полностью контролирую и себя, и ситуацию, и его, завуча Грина.

— Я готов выслушать тебя, если ты готов рассказывать, — произнёс он.

— Мне нечего вам сказать. — Я постарался произнести это как можно грубее и нахальнее. В жизни ни с кем никогда так не разговаривал!

Грин не моргнул глазом, словно именно этого и ожидал.

— И как долго, по твоему мнению, ты сможешь цепляться за свою ложь, Джаред? Правда рано или поздно выплывет на поверхность, это лишь вопрос времени. У нас уже есть улика — пуговица, и...

— Какая пуговица?

Он посмотрел в папку, и высокомерное выражение сошло с его лица.

— Ну хорошо. Отдай.

И хотя мне было очень не по себе — не из-за проглоченной пуговицы, а из-за избранной мной линии поведения — я заставил себя улыбнуться.

— Понятия не имею, о чём вы, — медленно, с расстановкой выговорил я, по-прежнему глядя прямо ему в глаза. Не знаю, может, моя эмоциональная застылость в сочетании с ледяным взглядом послужили ему явственным доказательством моей социопатии, но он как-то изменился. Сжался, уменьшился и даже, кажется, испугался.

— Что ты задумал? — спросил он.