Возрождение Теневого клуба

— Помнишь, ты сказал, что ненавидишь меня?

Тайсон закатил глаза.

— Тьфу ты, опять завёлся!

— И сильно ненавидишь? Настолько, что готов сделать всё, чтобы меня выгнали из школы?

Он выпрямился и ответил мне так же прямо, как я ответил мистеру Грину:

— Нет. Не настолько. Я ненавижу тебя до такой степени, чтобы стянуть за обедом последний гамбургер, лишь бы он не достался тебе.

— Ты ненавидишь меня до того, что готов подкинуть улику на подъездную дорожку Алека?

— Ты меня в чём-то обвиняешь? — Лицо его начало багроветь, как случалось всегда, когда кто-то подпаливал чересчур короткий фитиль его взрывного нрава.

— Нет, просто спрашиваю. — Я не сводил с него глаз, пытаясь определить, правду он говорит или врёт.

— Ничего я не подкидывал. — Он мгновение помолчал, затем добавил: — Было время, я ненавидел тебя больше всего на свете; и мне до сих пор иногда очень хочется тебя возненавидеть, но не получается... И если ты не выкинешь какой-нибудь действительно адский номер, то никогда и не получится. — Он вскочил, кинулся в дальний конец гостиной и снова повернулся ко мне. — Ты мой лучший друг, окей? Ну вот, я это и сказал. Чувак, испортивший мне всю жизнь, теперь мой лучший друг. Во даю, а? Ну не дурак?

— Нет, не дурак. — Если кто-то здесь и дурак, то это я. В искренности Тайсона сомневаться не приходилось.

— Дурак, дурак, — настаивал он, — потому что знаю — ты мне вовсе никакой не друг.

— Что?!

— Тебе просто жалко меня! Ты чувствуешь себя виноватым, но на самом деле я тебе совсем не нравлюсь.

— Это неправда!

— Докажи! — потребовал он.

Я открыл рот и... закрыл его. Я не мог доказать Тайсону, что я ему друг, так же как не мог доказать Грину, что ни в чём не виноват.

— Мы никогда с тобой не расквитаемся, — проговорил Тайсон. — Разве что я испорчу тебе жизнь, а потом спасу её, как ты. Вот только тогда, если ты скажешь, что мы друзья — только тогда я тебе поверю.

* * *

Я так и не знаю, разговаривал ли Грин с моими родителями, потому что они об этом ни словом не обмолвились. И это выбивало мен из колеи ещё сильнее, чем наказание без вины. Однако я старался убедить себя, что теперь-то уж всё закончилось; что трёх грязных трюков вполне достаточно, чтобы насытить любую ненависть, и что тот, кто их сотворил, залезет обратно в мрачную дыру, из которой выполз. Но, как я уже упоминал, в школе нашло себе пристанище нечто страшное, и Алек, просто в силу того, что был Алеком Смартцем, продолжал вызывать на себя его неправедный гнев. Однако его следующий ход, вернее, предпринятая им контратака сравнялась в мерзости с любой из сыгранных с ним шуток. То, что сотворил Алек, и розыгрышем-то назвать нельзя; это было отвратительно, злобно, эгоистично и лишь подлило масла в огонь недовольства.

Случилось это в день, когда кандидаты произносили свои предвыборные речи по школьному телевидению. Год назад в нашей школе оборудовали нечто вроде телевизионной студии и организовали внутреннюю трансляционную сеть. В этом году впервые в истории школы каждый из кандидатов записал на плёнку пятиминутную речь, которую транслировали всему девятому классу. Я наблюдал это событие, сидя на обществоведении; ни Шерил, ни Алек не делили со мной этот урок.

Первым выступил Томми Николс. Спич у него был так-сяк, самым интересным в нём оказался список «десяти причин почему меня надо избрать в президенты». По идее, это должно было быть остроумно, но в реале оказалось настолько избито, что народ под конец ржал просто истерически. К сожалению, люди смеялись над Томми, а не вместе с ним.

После него говорила Катрина, и её речь походила на длинный, бессвязный телефонный разговор с самой собой. Выступление Шерил было мастерским, чего я, собственно, и ожидал, а затем наступил черёд Алека. Никто, даже я, не был готов к тому, что воспоследовало.

— Привет, дорогие друзья и одноклассники! — начал он. — С огромным сожалением я делюсь с вами информацией, которую получил не далее как позавчера. Каждый из вас имеет право узнать то, что узнал я.

Мы все навострили уши: похоже, сейчас Алек сбросит бомбу! И поскольку это был Алек, то бомба, конечно, атомная.

— Сейчас вы увидите видеоклип, сделанный несколько дней назад, — продолжал Алек. — Прошу всех быть особенно внимательными.

В этот момент лицо Алека на экране сменилось картинкой, снятой ручной видеокамерой. Я сразу узнал это место по валявшимся повсюду старым гнилым лодкам. «О нет... — мысленно простонал я, — только не это! Он не...» Но моим надеждам не суждено было осуществиться. Клип был урезан до одной минуты, и за эту минуту я увидел, как мы с Тайсоном пролезли в дыру в борту буксира, а потом туда же проскользнули Эбби, Даррен, О_о, Джейсон и Рэндал. Под конец возник нечёткий подрагивающий кадр — крупный план Шерил. Она осмотрелась вокруг, словно замышляя что-то недоброе, и на этом видео оборвалось. На экране телевизора вновь появился Алек. Я, сгорбившись, вжался в спинку стула.