Возрождение времени

– Хорошо, Порфира. – Певуну не казалось неловким называть своего монарха просто по имени. В конце концов, перед лицом смерти все равны.

И, слившись в гармонии, они запели песню, пришедшую из незапамятных времен, песню, которую Творец, возможно, создал в какой-то из многочисленных прежних вселенных в то время, когда еще не было времени:

Я вижу любовь свою,
Я лечу рядом с ней,
Я дарю ей подарок –
Кусочек затвердевшего времени.
Чудесные знаки вырезаны на нем,
Мягком на ощупь, как ил в мелком озере.
Она окутывает свое тело временем,
И влечет меня за собой на край существования.
Это полет духа.
В наших глазах звезды как призраки,
В глазах звезд мы как призраки.

Певун слушал голос Короля – прохладный, но в то же время страстный, как пылающая комета, как замерзшая солнечная корона. Он был далек, как река звезд, меланхоличен, как остывающий звездный туман; трогателен, как любовь, которой у него никогда не было…

Пение у Созерцающих Бездну состояло в колебаниях определенного вида электромагнитных волн, которые они называли примитивной мембраной. Созерцающие могли «слышать» глазами волны, которые и были песней. Певун видел, что переливчатый голос Короля превращает окружающий ее свет в мерцающее озеро расплавленного серебра, ноты падают в это озеро, словно капли дождя, и по серебру бегут концентрические круги. Рябь Короля сталкивалась с рябью Певуна, ноты усиливали друг друга, сливались друг с другом…

«Может быть, – думал Певун, – это и есть те самые «чудесные знаки… вырезанные во времени?»

И, может быть, они совершают сейчас «полет духа», – полет к краю существования, к звездной пропасти…

Но вот наступило мгновение гибели.

Приливные силы нарушили структурную целостность родного мира, и мощный внутренний взрыв разнес его на куски. Подвешенные в воздухе и защищенные последними остатками священного пламени, Король и Певун беспомощно наблюдали, как длинные трещины и разломы зазмеились по земле внизу, слились в каньоны, а затем разорвали наружную оболочку мира, обнажив его сложный внутренний механизм.

Загадочные гигантские конструкции, представшие их глазам, были непостижимы, невообразимы, а ныне вдобавок и бесполезны. Механизм противодействия был разрушен, и теперь во Вселенной не было силы, способной противостоять возвращению Изгнанницы-Смерти. Бурная воздушная струя, вырвавшаяся из глубин мира, подхватила Певуна и Короля и вознесла высоко в небо, откуда ошеломленная пара стала наблюдать за сценой апокалипсиса, разыгрывающейся далеко внизу.

– Певун, мне страшно. – Король прижалась к Певуну и открыла для него свой орган мышления. Теперь они общались, напрямую передавая мысли друг другу.

– Как ты думаешь, что там, внутри звездной пропасти? Темная преисподняя, где вся материя сжата до плотности, которую невозможно себе даже представить?

– Нет, быть может, мы найдем там кротовую нору, ведущую в другое пространство-время, другую вселенную.

– Ты и вправду так думаешь? Мы попадем в другую вселенную?

– Никто никогда не ходил туда, так что я не знаю. Но я помню древнюю песню:

«За пределами этой Вселенной существуют девять других.

Эта жизнь заканчивается, но никому не ведома жизнь грядущая»[14].

– Красивая песня, но я никогда не слышала ее раньше.

– Эта песня не принадлежит нашему народу. Я обнаружил ее в базах данных звездощипов. Речь идет о короле звездощипов и его тоске по мертвой возлюбленной.

– Их король тоже кого-то любил?

– Верно. Их король был как все другие индивиды. Он жил, он любил, он гневался, он умер…

Пока они разговаривали, Певун погрузился в орган мышления Короля и потерялся в опьяняющем объятии другого, незнакомого, но доброжелательного сознания. Король прижалась к органу мышления Певуна и ощутила присутствие собственных мыслей в мыслях другого существа… Их органы мышления переплелись между собой, и трепещущая пара совершила древнейший ритуал любви, став единой сущностью.