Возрождение Зверя

— Но, если Марианне удастся заставить Вершителя уйти из этой точки хотя бы с половиной своих ублюдков, мы сможем атаковать этот КПП и не только освободить Сэма и Велеса, но и не упустить обоз с оружием. Там взрывчатка, начиненная хрусталем. С ее помощью можно подорвать этих тварей и прорваться на дорогу в Арказар. Если потеряем обоз, мы отсюда никогда не выйдем, и рано или поздно нейтралы могут отдать приказ сжечь город.

— Мы должны рискнуть. Марианна — единственная, кому Ник может поверить, — добавила Фэй.

— И как она потом оттуда выберется? У нее не будет ни одного шанса.

— Я пойду… Он мне поверит. Он меня ждет. Я знаю… я его слышала. Он говорил со мной. Я пойду, а вы делайте все, чтобы спасти моего сына.

— Если Ник поймет, что ты обвела его вокруг пальца, ты можешь не вернуться. Ты это понимаешь, дочь?

— Понимаю, папа… жизнь Сэми того стоит. Я — твоя дочь, а он — мой сын.

Наверное, именно в этот момент я и сделала свой выбор. Окончательный и бесповоротный.

ГЛАВА 8

Приказ об окружении Асфентуса не стал чем-то неожиданным, скорее, мы инстинктивно готовились к тому, что поступит команда взять город в кольцо. Правда, городом все же эту огромную территорию, больше похожую на жалкие руины некогда великолепной крепости, сотворенной самими Высшими для того, чтобы обеспечить безопасность и обособленность созданных ими миров, язык не поворачивался назвать.

Видимо, Высшим наблюдать за каждым из этих миров в отдельности было гораздо интереснее. Да и управлять ими так было гораздо проще, нежели смотреть сквозь слои атмосферы, как схлестнутся расы в своей жажде власти и ненависти друг к другу, тем более, когда одни были заведомо сильнее других.

Тогда-то и возник Асфентус. Город-крепость. Город-мечта. Именно так и переводилось его название с шипяще-хрипящего языка Высших, больше напоминавшего журчание воды или звуки ветра. Крепость, красоте и великолепию которой не было равных в свое время. Окруженная непроходимым густым лесом, она тянулась к своим создателям в самое небо казавшимися бесконечными шпилями храмов из роскошного белого камня, дарившего умиротворение любому мятежному взору. Город должен был служить великой цели — не только как граница между мирами, но и как обитель отчаявшихся, раскаявшихся бессмертных, которые смирением своим и служением храмам должны были искупить вину за свои деяния.

Сейчас, при взгляде на эти жалкие руины выцветшего серого камня эта история Асфентуса, известная немногим, казалась не более чем нелепой легендой. Уже сотни лет Асфентус олицетворял собой не мечту, а самый жуткий кошмар. Вызывал позывы не к искуплению, а к ожесточению. А благоухание садов, своим ароматом ласкавших обоняние любого грешника, входившего на территорию крепости, давно уже сменила вонь испражнений, протухшего мяса и крови.

Единственное, что осталось неизменным — сюда по-прежнему стекались все отбросы общества всех рас. Творения разрушили мечту своих создателей, не желавших навязывать свою волю и предоставивших им абсолютную свободу. Что ж, первые использовали эту свободу таким образом, что вторым пришлось скрыть выходы в другие миры в единственном сохранившемся храме Асфентуса, чтобы не допустить апокалипсиса на поле своей излюбленной игры.

Отсюда, с остатков крыши некогда развороченного снарядом здания, открывался вид на вход в город, который сдерживали тысячи бессмертных, не давая проникнуть внутрь нейтралам. Глупцы думали, что их заслуга в том, что до сих пор от этого места не осталась воронка размером с несколько футбольных полей. Храбрость, вынужденная, вызванная нежеланием быть вырезанными подобно скоту. На самом же деле мы не могли позволить разрушить тот самый храм, не могли позволить прорвать границу порталов. Носферату, выпущенные на свободу придурком Куртом-Вольфгангом, уже вовсю примерявшим свой зад на трон короля Братства, орудовали почти во всех ближайших к катакомбам местностях. Чистильщики, оставшиеся верными своего правителю, естественно, предпочитали прятаться за полуразрушенными стенами Асфентуса, и их работу приходилось выполнять карателям, уничтожавшим, как взбесившихся от вседозволенности и обилия еды тварей, так и смертных, для которых все самые жуткие рассказы о кровососах воплотились в реальность.

Я закрыл глаза, сосредотачиваясь на своих ощущения. Скрывается, заносчивый ублюдок. Упорно скрывает свою ауру от меня. Понимает ли этот малолетний засранец, что таким образом лишь еще больше тратит свою энергию, которой и так, наверняка, осталось не так много. Ведь он понял, что я его засек. Не мог не понять. Не мог не услышать злой рык, сорвавшийся с губ и превратившийся в такое привычное с ним желание надрать его тощую задницу ремнем. Правда, я не был уверен, что это не он намеренно позволил мне узнать себя, почувствовать. Словно очередной вызов бросил. Мол, смотри, отец, теперь это наша война. Я против тебя. Смотри и бойся. Всего мгновение, за которое так отчаянно захотелось найти его и, хорошенько приложившись к его лицу кулаком, спрятать как можно дальше. Так, чтобы сам выбраться не мог из убежища.