Возрождённая Светом (СИ)

Служанка попросила меня сесть и не шевелиться, пока она наносит кистью что-то на моём лице. Некоторые движения были щекотными, а пудра для лица заставляла меня чихать каждые пару минут. Мои шрамы скрылись. Глаза завесили шалью до самых губ. Она была нежного фиолетового оттенка под цвет платья. Шаль слегка прозрачна, чтобы можно было видеть мир вокруг, но достаточно плотна, чтобы сохранить интригу и загадку. Волосы уложили волнами на плечи. Пришло время примерять платье. Я осторожно развязала шаль, освободив свои глаза от ее обаяния. Платье ожидало меня, лежа на кровати. Корсет туго обхватывал мою талию, создавая изящную силуэтную линию. Он поднимал грудь, делая ее более привлекательной. Я почувствовала, как он обвивает меня, словно нежные объятия, подчеркивая фигуру. На плечах платья были приспущены рукава, оставляя открытыми плечи и шею. Это придавало платью игривость и легкость, словно оно хотело сказать миру: "Смотрите на меня, я прекрасна и свободна!" Материя платья была такой мягкой и нежной, словно шелк, который ласкает кожу. Она облегала каждую изгиб моего тела. Это платье не девочки, а уверенной в себе женщины с шикарным телом и ни граммом стеснения.

— Чьё оно? — я указала на свой наряд и принц повернулся, чтобы посмотреть на меня.

Он улыбался, но в глазах стояла грусть, это были очень старые эмоции, которые он уже успел пережить, но увидев платья воспоминания хлынули назад.

— Его носила моя мама. Это её любимый наряд. Когда мой отец сильно надоедал ей — она надевала этот наряд на балы в других богатых домах, прикрываясь шалью и соблазняя свободных мужчин. Мама любила свободу, ей нравилось наслаждаться жизнью, и никто не умел веселиться лучше неё. Каждый косой взгляд и нелестный комментарий от завистников — она принимала как комплимент.

Всем бы поучиться любить себя, как эта женщина.

— Сколько ей было, когда она умерла?

Хаконис протер глаза и поджал губы.

— Двадцать девять.

— Совсем молодая… — я понимаю его боль.

— Жизнь во дворце сгубила её, как и отец. Это был брак по расчету. Отец любил лишь однажды и точно не мою мать.

Выйти замуж за короля — звучит красиво, если ты действительно этого хочешь, и вы любите друг друга… Но даже по любви — я бы не вышла за короля, не хотела бы править. В такой жизни слишком мало свободы и слишком много ответственности. Я предпочту быть никем, чем сидеть на троне.

Служанка закрепила украшение на моей шее — это было очень тяжёлое колье из белого золота украшенное чёрными бриллиантами.

— Вы абсолютно друг на друга не похожи с мамой, но это платье и колье на тебе выглядят идеально, — принц положил ладони на мои оголенные плечи, которые тут же почувствовали жар от его прикосновения.

Я обернулась и вновь оказалась слишком близко к телу парня. Он провел пальцами по моим рукам и наклонился на кровать за недостающей деталью наряда — шёлковый платок, чтобы прикрыть шрамы на руках.

— Мне сейчас определенно не хочется покидать комнату, — он покачал головой и скрыл рукой лукавую улыбку.

— А чего тебе хочется?

— Тебя.

Сначала я смутилась, но взяв себя под контроль смогла улыбнуться в ответ и протянуть руки к Хаконису положив их на его грудь.

— Может попробуем перейти к новому этапу нашего замечательно общения? — я коснулась губами шеи принца, из-за чего тот вздрогнул и сглотнул слюну.

Моя уверенность в себе слишком сильно возросла за последнее время и даже, если я испытывала лёгкое смущение творя подобное бесстыдство — я наслаждалась тем, что делаю.

Принц сжал рукой мою талию и прижал к себе, после чего приблизился к моему уху, осторожно укусил мочку и прошептал:

— Сдерживаться всё сложнее.

Служанка прокашлялась, так как мы совсем про неё забыли. Мы отодвинулись друг от друга, испытывая неловкость за сцену, устроенную перед чужим человеком. Я сама удивляюсь тому, что межу мной и принцем происходит…

Девушка покинула комнату, когда принц дал ей пару монет. Мы вышли сразу за ней. Идя по коридору, мы часто ловили взгляды других третьегодок вышедших по своим делам. Мало вероятно, что они узнавали меня, но им было интересно, кто скрыт под шалью. Всё, что могло выдать меня перед тем, кто со мной знаком — это волосы. Но я не думаю, что они столь особенные, что больше ни у кого таких нет.