Возрожденный Обескрыленный Мир

Что изменилось сейчас?

Ничего.

Стоило лишь представить, что она его больше не увидит, и Китнисс стало уже не важно — что говорить и что делать… Главное — не потерять…

Уже ни о чем не думая, она бросилась к двери.

******

Пит вернулся к себе. Он был слишком возбужден и решил заняться выпечкой — это занятие его всегда успокаивало.

Он тешил себя надеждой, что Хеймитч прав — пройдет время, и охмор отступит… И тогда, быть может…

Шум у двери прервал поток его мыслей. Он поднял голову — она стояла в проеме, запыхавшаяся, раскрасневшаяся и… испуганная. Шапка съехала на бок, накинутся куртка расстегнута.

— Почему ты ушел?.. Я проснулась, а тебя нет…

— Тебе лучше уйти, — он прислушивался к себе — нет ли признаков охмора.

— Нет. — столько твердости в ее словах, столько протеста…

— Китнисс, нам нельзя… — Пит не был пока готов к разговору с ней.

Вдруг ее осенило. Одна из возможных причин…

— У тебя был приступ? — голос прозвучал тревожно или ему показалось?

— Да…

— Расскажи! — ну, вот… теперь этот требовательный тон.

— Не стоит… — руки его замерли над тестом.

— Тебе… хотелось меня… убить?..

— Китнисс…

— Расскажи, мне. Пожалуйста… — и тут он вспомнил обещание, данное ментору — быть честным.

— Я… я не знаю, что произошло. Я проснулся и… ты так сладко спала, я обрадовался, что тебе стало лучше. А потом… потом вдруг… — Пит сглотнул подступивший к горлу комок, озвучить дальнейшее вслух, он просто не смог, — Самое ужасное, что все эти безумные мысли — мои… Нет никакого мерзкого голоса, который нашептывает мне гадости о тебе. Я… узнаю о приступах лишь по чудовищности своих желаний. Вот так… — он несмело взглянул на нее, ожидая увидеть в ее глазах признаки страха.

И неприязни.

К нему.

Ничего подобного — во взгляде лишь беспокойство и волнение… Или это только игра его воображения?

— Мы справимся… Все будет хорошо! Главное — не уезжай! — наконец, она высказала вслух свой главный страх. Странно, но стало как будто легче.

— Я… не собираюсь уезжать.

У Китнисс отлегло от сердца, а на душе посветлело. Он не уедет. Она бросилась к нему, но Пит выставил испачканные в муке руки вперед, не позволяя ей подойти.

— Китнисс… Ты не должна ко мне приближаться.

Она застыла.

Снова не иметь возможности прикоснуться к нему? Снова превратиться в едва знакомых людей? Сердце сжалось от боли и разочарования.

А чего ты ожидала? Пара часов совместного сна и он исцелен?

— Я понимаю, прости… И спасибо за… сегодня. Впервые со времен Революции мне было так… тепло и спокойно.

Пит лишь кивнул, на большее его не хватило. Китнисс еще мгновение глядела на него, глаза ее заблестели, и она попятилась к выходу, но он успел разглядеть пару слезинок, скатившихся по ее щеке. Негромкий хлопок двери возвестил о ее уходе.

Он не бросился вслед, хотя старый Пит так бы и поступил. Почему же он остался на месте? Он не знал. Возможно, страх перед новым приступом остановил его, а возможно… просто так было правильно?..

Комментарий к 20. Возрожденный Обескрыленный Мир. Так правильно?..

Ну, вот. Как и обещала, выкладываю новую главу. Возможно, не совсем то, что ожидалось, но… Так уж выдало вдохновение:)

Ваши отзывы - лучшая награда, даже если что-то пришлось не по нраву, пишите!

========== 21. Обескрыленный Мир. «Когда» превращается в «если»?.. ==========

Китнисс медленно брела к дому… Глаза щипало то ли от ледяного ветра, то ли от горьких слез. Она склонялось ко второму.

Ну, почему, почему судьба к ним так несправедлива? Столько испытаний и потерь… и вот настал мир, только их жизнь, похоже, никогда не вернется в мирное русло…

Возвращаться в пустоту своего дома совсем не хотелось. Китнисс направилась к ментору.

— О, солнышко, ты по делу или в гости? — Китнисс вдруг стало стыдно, ведь в своем затворничестве после прихода холодов, она звонила ментору лишь, чтобы справиться о состоянии Пита, и ни разу не спросила о состоянии самого Хеймитча.

— И то, и другое, — не сразу нашлась она.

— Врёшь и не краснеешь. Ладно, выкладывай.

— Пит… — комментарии излишни. У Китнисс и ментора всегда были две темы для разговора — выживание и сын пекаря. В первом случае надобность в беседах вроде как отпала — Революция кончилась (правда, Победители по старой памяти продолжали выживать, да и неудивительно — после всего-то пережитого). А вот вторая тема, напротив, набирала обороты как раз теперь, — Я хочу его вернуть… Хочу ему помочь… Но он… сторонится меня.

— Детка, не пори горячку. Понимаю, что тебе неймется, терпением ты никогда не отличалась, но в этом случае я бы советовал послать свои желания куда подальше и научиться просто… ждать. Усекла?

— Хеймитч, но ведь…

— Китнисс, да пойми ты, что давить на него нельзя! Когда он будет готов — ты поймёшь.

— Ладно.

— Ладно? Так просто?

— Если так лучше для Пита…

— Так лучше для вас обоих…

Вот с этим утверждением она бы поспорила. После того, как Пит побывал в ее доме, она с уверенностью могла сказать, что он для нее — то единственное лекарство от душевной боли и ночных кошмаров. Кто бы выписал рецепт… И желательно на всю оставшуюся жизнь.