Возрожденный Обескрыленный Мир

Так они стояли, глядя на уходящее солнце… В конце концов, молчание стало неуместным. Китнисс поставила свой стакан на место и взяла сверток в руки. Питу пришлось поступить также — негоже принимать подарки со стаканом в руке…

— Это тебе, — пробормотала она, подходя ближе.

Он протянул дрожащие руки и взял свёрток. Снова получилось её не коснуться. Еще раз, чему он был безумно рад.

— Попробуешь, если будешь готов. Когда будешь готов…

Развернув бумагу, он увидел кисти и краски. Не новые. Нет. Его краски и кисти. Руки вдруг отяжелели и все посыпалось на пол.

Девушка бросилась подбирать осколки его прошлой жизни.

— Прости, я не хотела… Ты оставил их у меня той зимой, когда мы доделывали книгу трав. Мне не стоило. Прости…

Пит присел рядышком, помогая ей собрать остатки.

Остатки его души.

Зачем? Зачем она мучает его? Он смирился с тем, что больше никогда не возьмет в руки кисть, а она вновь вскрыла уже, казалось бы, заживающую рану.

Пит случайно задел её пальцы, и вдруг в голове что-то щелкнуло. Он вскочил, потянув её за плечо вверх. Хватка такая, что ей не вырваться. Он видит напряжение в её глазах, но огненная девушка не отступает.

Вот уже его рука переместилась с плеча к шее… Что он делает?

Пит наблюдал за своими действиями будто со стороны.

Уходи! Уходи! Уходи! — стучало в его голове, но она не ушла, напротив, её лицо уже совсем близко и вот она с жадностью посмотрела на его губы… или это лишь игра его воображения?

— Пит… — он так давно не слышал, как она произносит его имя…

Хватка слабеет. И уже её рука тянется к его лицу… касается щеки. Если секунду назад он был готов сомкнуть свои руки на её шее, то сейчас он притягивает её к себе и наконец накрывает её губы своими…

*******

Китнисс едва не задохнулась… Он так близко. Такой родной и такой чужой. Кроме столь привычного запаха корицы и укропа она чувствует запах алкоголя и… отчаянья. Не правы те, кто говорит, что эмоции невозможно «учуять»… Иногда чувства красноречивее любых слов.

И вот Пит уже в неистовстве срывает с её губ поцелуй. А она в порыве обнимает его за шею и отвечает. Ей так не хватало его. Было так мертво и так пусто все это время. А сейчас… Жизнь как будто бы взорвалась тысячью красок. Даже стыдно. В то время, когда Прим… Разве имеет она право чувствовать так живо?..

— Пит… — его имя срывается хрипом помимо воли, и вдруг она осознала, сколько раз произносила это имя наедине сама с собой… В кошмарах, когда думала, что теряет его… И ни разу не обращалась по имени к нему…

— Пит… — уже смакует она с удовольствием, не выпуская его из своих объятий, боясь потерять своего мальчика с хлебом.

*******

Его руки спустились ниже и проникли ей под куртку. Он прижал ее к балконным перилам своим телом, она же не сопротивлялась, а наоборот, изгибалась ему на встречу. Голова шла кругом, Пит не верил, что это происходит на самом деле. Даже самые смелые его мечты и рядом не стояли с тем, что он испытывал сейчас.

Она стонала, приглашая его к действиям, он осмелел и вот его руки уже блуждали по её разгоряченному телу — израненная кожа, испещренная шрамами, казалась Питу самой нежной на свете, она жгла и распаляла его, разнося в его крови огонь страсти. Во истину огненная девушка. Вот его ладонь накрыла её грудь…

— Пит… — девушка снова произнесла его имя. С придыханием, с мольбой в голосе… Он окончательно потерял самообладание и запустил другую руку ей в штаны — там было горячо и влажно.

Пит думал, что вот сейчас она оттолкнет его и все встанет на свои места. Но вместо этого она прижалась ещё теснее к нему и задвигалась в такт его пальцам, её дыхание участилось, он понял, что она на грани… Возбуждение накрыло его с новой силой и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не знакомый кашель где-то рядом…

— Кхе-кхе… Извините, что помешал, но кажется в духовке что-то горит…

«Будь он проклят, этот Хеймитч», — пронеслось у Пита в голове.

Он оторвался от девушки, которая выглядела настолько растерянной, что даже не сразу отпрянула от него. Пит поспешил вниз, проверить пирог. Точнее то, что от него осталось.

— Я сейчас… — голос звучал глухо и хрипло одновременно. Он пожалел, что вообще открыл рот.

Старик и девушка остались одни. Ментор не преминул воспользоваться моментом и заговорил.

— Слушай, солнышко… Только не осложняй парню жизнь ещё больше, ладно?

— О чем ты? — Китнисс была вся раскрасневшаяся то ли от стыда и смущения, то ли от того, что только что произошло. Или точнее — чуть не произошло.

— Я знаю, что он тебе дорог, знаю, сколько он для тебя значит. Но я также знаю тебя… Я не хочу, чтобы в итоге ты оттолкнула его снова. И не важно, каковы будут причины — твой вечный страх, желание уберечь его от лишнего геморроя, твоя глупость, наконец…

— Хеймитч…

— Нет, послушай. Я ему должен. Чертовски много должен. И я не хочу, чтобы парень слетел с катушек, потому что ты в очередной раз запуталась в себе любимой, или опять мечешься между двух парней. Ясно?

— Беспокоиться не о чем…

— Надеюсь. А теперь пошли вниз, а то именинник заждался.

Уже подходя к лестнице, Эбернети вдруг обернулся и лукаво глянул на девушку.