Возрождённая

— Тогда я и решил во что бы то ни стало выиграть на этой чертовой арене…

— Но почему ты прямо не попросил отпустить твоего брата?

— Отпустить кого? Чудовище? Уничтожить уникальный экземпляр из чувства жалости? — Асмодей горько усмехнулся: — Эвелин никогда бы не пошла на такой шаг.

— Не понимаю…

— Я придумал другой план: втереться к тебе в доверие, стать самым лучшим, а потом попросить тебя быть милосердной к моему брату.

— И? — Я затаила дыхание.

— Ты отказала, — Асмодей поморщился от неприятного воспоминания, — в очень жестокой и грубой манере указав мне, где мое место и о чем я могу просить, а о чем — нет.

— Мне очень жаль…

Рука Асмодея замерла, но через несколько секунд он возобновил свои размеренные действия и обрел голос, предавшись грустным воспоминаниям.

— Мой брат был в личной охране Эвелин. И, видно, чем-то ей не угодил.

— Он просил тебя спасти его?

— Нет, он попросил прощения за все и… просто попрощался. Но я не мог его бросить. Он был младше меня, и я всегда о нем заботился. После смерти наших родителей, я заменил ему их. Это я настоял на том, чтобы он пошёл на службу… и, тем самым, обрек его на страдания. — Асмодей спрятал лицо в ладонях, растворяясь в своем горе. — Поэтому, когда Эвелин предложила мне сделку, я не смог отказаться.

— Ты пообещал сдать меня в обмен на убийство твоего брата?

Теперь в моей голове все встало на свои места. С сердцем, полным печали, я посмотрела на Асмодея, который, казалось, вот-вот заревет, как раненный зверь, но он опустил руки и посмотрел на меня больным взглядом:

— Мира, я клянусь тебе…

— Асмодей, не надо.

— Ш-ш-ш… Я клянусь, что никогда не дам тебя в обиду.

Я вымученно улыбнулась в ответ и закрыла глаза, понимая, что это говорит не он, а его душа. И я снова ему поверила.

Глава 11.

Осуществлять свое обещание Асмодей начал сразу же после того, как его произнес.

Трое суток он не отходил от меня ни на шаг. Охранял как сторожевой пес, исполняя все прихоти моего больного организма, изнуренного качкой, и отлучаясь лишь тогда, когда нужно было принести воды или еды, на которую я даже смотреть отказывалась.

Все время, пока я валялась на своей койке как дохлая рыбина, Асмодей был очень внимательным и заботливым. Но неловкости я от этого не чувствовала, так как смогла узнать его с нормальной, человеческой стороны, без пафоса и замашек крутого парня, каким он пытался казаться раньше.

Так как сутки были достаточно длинными, он пытался отвлечь меня байками из жизни Трезура и из своей тоже. И у него это неплохо получалось. Закрыв глаза, я слушала размеренный голос и ярко рисовала образы в своем воображении.

Вот Асмодей и его брат Мируэль подшучивают над престарелой соседкой, нарисовав на ее входной двери дракона объемной ультратушью, которая, переливаясь в полумраке, оживляет любое изображение, делая картинку очень реалистичной. Когда несчастная старушка увидела дракона, ее едва не хватил удар. Она потом долго рассказывала врачам, что на нее напало чудовище. Асмодею пришлось во всем сознаться и получить наказание от родителей за двоих — младшего брата он выдавать не стал. Маленькое благородство, а как много оно мне сказало о человеке!

Вот Асмодей уже в более зрелом возрасте влюбляется, собирается жениться и обзавестись детьми, но трагедия, забравшая обоих родителей, заставляет его отказаться от свадьбы и заняться воспитанием и образованием Мируэля. Ему приходиться продать квартиру и использовать все семейные накопления, чтобы отправить брата на дорогостоящую учебу, а после — пристроить ко двору. Сам же Асмодей пускается во все тяжкие: становится не просто вором, а наемником. Но с этой частью своей жизни он знакомит меня неохотно, все больше углубляясь в счастливые воспоминания детства.

— … вот тогда скулямбрия и прикусила его палец. Мируэль расплакался, а я не мог задушить в себе приступ смеха. Только когда осознал, что ему действительно больно, помог отвоевать палец у нахалки, которая, между прочим, оказалась на удивление вкусной. Ты бы видела, с какой яростью мой младший братик расправлялся с этой скулямбрией!

Название речной рыбы в моих ушах звучало как ругательство. Я рассмеялась:

— Невероятно! Я смотрю, вы с братом были очень близки.

— Как сиамские близнецы, несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте. Кстати, ты упоминала, что у тебя была сестра. Вы тоже были близки?

— Не-е-ет! — Я притворно поморщилась. — Мы были так же далеки друг от друга, как помидор и тыковка. С Лидкой мы всю жизнь конфликтовали. Мы с ней как будто жили на разных полюсах. Она любила рок — я любила классику. Она обожала технику — я обожала животных. Я любила манную кашу с комочками, а она — нет.

Выражение лица Асмодея меня позабавило.

— Ну, знаешь, каша… манная… нас в детстве мама ею закармливала, приговаривая, что мы слишком тощие.

Мужчина недоуменно почесал затылок:

— Во всем этом чувствуется жизнь. Прежняя Мира не могла этим похвастаться.

Я тяжело выдохнула.