Возвращайся, и я снова надеру твой тощий зад! Книга первая. Затянувшееся возвращение домой

Забывшись, демон взмахнул крыльями, но пострадавшее крыло, свисающее к полу надломленной веточкой, не позволило ему быстро переместиться к своей будущей королеве. Злобно фыркнув, он пошёл на своих двоих, совершая размашистые шаги вытянутыми тонкими ногами. В то же время поднявшийся Клаус также рванул к напарнице, всем телом ощущая нависшую над ней опасность. Но как бы не старался демонслеер выиграть эту гонку со временем, Владыка был ближе, а потому первым оказался около заветного трофея, опередив соперника на какие-то жалкие пару-тройку секунд. Девушку полностью заволокло тьмой, и с глухим хлопком она рассыпалась на мириады тёмных шариков, которые последовательно всасывались в тело ухмылявшегося повелителя…

Надрывно тренькнули оковы, сдерживающие узника, что всеми силами сдерживал рвущийся из груди полный горькой скорби и тоски рык. Может, Клаус с виду и казался неотёсанным варваром, которому были чужды любые другие вещи, кроме разбоев, попоек и драк, но это была всего лишь фикция. Шаткая, порождённая тем самым кошмаром ширма, которой он однажды отгородился от всего мира, прокляв собственные трусость и беспомощность и запихнув их в самые глубокие уголки души, чтобы больше никогда не вспоминать мерзкие прикосновения этих чувств на содрогающейся от страха душе. Он скрупулёзно, день ото дня воспитывал в себе мужчину, воина, сильного и решительного, такого, что одолеет любого врага лишь одним ударом кулака. Вот только из-за слишком размытых границ выбранного образа и отсутствия наглядного примера тогда ещё юный демонслеер закалял тело и характер, ввязываясь в пьяные кабацкие потасовки, после которых его постоянно утешали – даже несмотря на явное отсутствие каких-либо видимых повреждений – работающие там молоденькие девицы, ведь если отбросить дурную славу – ей будущий пират обзаведётся много позже – юноша был довольно красив собой. Подтянутое скуластое лицо с мужественным волевым подбородком, выразительный лисий взгляд и жгучие чёрные глаза, в которых легко раствориться без остатка, а также смоляные, вьющиеся волосы, ниспадающие до самых плеч и вызывающие зависть у любой девушки. Не стоило забывать и про мускулисто-литое тело, вылепленное из долгих изнурительных тренировок с мечом под строгим надзором отца.

Каждая новая одержанная победа вселяла в Клауса уверенность в своих силах, а каждая смятая после ночных развлечений с очередной девицей простынь только закрепляла образ матёрого мужика. Да, именно мужика, потому что первоначальное видение сильного и решительного мужчины-воина, быстро затерялось где-то между осколками разбитых бутылок из-под вина, обломков трактирной мебели и горсткой чьих-то выбитых зубов. Однако подобная жизнь наложила на него свой отпечаток: он постепенно перестал понимать, как жить вне этих нездоровых увлечений, и, как следствие, замкнулся в себе, чем и заслужил прозвище «мрачный». И только благодаря двум девушкам великан смог заново, пускай и немного, но выйти из тени мрачной завесы. Но обе они нашли рядом с ним свою погибель, из-за того, что ставший излишне самоуверенным демонслеер на деле вновь оказался бесполезен. Не помогли ни драки, ни тем более постельные утехи, ничего. Словно насмехаясь, судьба раз за разом тыкала пирата носом в собственную никчёмность, подвергая сомнению возведённое укрытие, которое, впрочем, уже давно покосилось и трещало по швам.

– Дьявол! – отчаянно бросил Клаус в пол, беспомощно дёрнув руками, отчего кандалы повторили недавнюю жалобную трель. Может, они и были одинаково эффективны как против Силы, так и против скверны, но демонслейвы были устроены таким образом, что ежесекундно вытягивали её из окружающего пространства, поэтому истощить и тем самым ослабить демонслеера этими камушками было практически невозможно. Помимо этого, великан обладал просто чудовищной физической силой, и ему не составило бы труда разорвать эти хлипкие цепи в любой момент и благополучно сбежать с корабля дозорников, однако он этого не делал. Просто не видел смысла. После смерти напарницы в опустелом сердце Клауса ни осталось ничего.