Возвращаться – плохая примета

Арина сделала шаг в сторону, стараясь быть ближе к выходу, на случай если придется бежать. И тут же ее трусливый шажок отозвался чавкающим кваканьем. Из ее туфель сочилась грязная вода.

Господи! Арина провела по лицу ладонью, вытирая остатки влаги. Покосилась на себя в зеркало. Красавица, сказать нечего! Волосы сосульками. Костюм теперь в химчистку, туфли на выброс. Глазищи вполлица благодаря размазавшейся туши. Чего испугалась? Дома же она, не в глухом бору!

Арина стянула с ног туфли, стащила с плеч пиджак, блузку, оставила все кучкой у порога, туда же отправились и юбка с колготками. В трусах и лифчике она обошла весь дом, везде включая свет и только потом зашторивая окна. Балконную дверь, как всегда, чуть приоткрыло ветром, и она покачивалась туда-сюда, надувая пузырем тонкую тюлевую занавеску. Оттого и римская штора в кухне колыхалась… наверное.

Других вариантов у нее не было. Вернее, были, но их не стоило запускать в голову надолго и уж тем более озвучивать.

Арина закрыла дверь, постояла, подумала, потом вдруг взяла и скрутила ручку куском веревки, закрепив второй конец на стояке отопления. Подергала, держалось достаточно крепко. Теперь, чтобы открыть дверь снаружи, нужно по меньшей мере разбить стекло.

Она приняла душ, пустив воду погорячее. Натянула любимую широченную пижаму, запахнулась плотнее в длинный теплый халат, сунула ноги в мордастые тапки и пошла в кухню.

Все было на своих прежних местах. За исключением дивана, который Сашка переставил из-за строящегося камина. К слову, кладка практически закончилась. Не хватало трех-четырех кирпичей, и можно было думать об облицовке. Вариантов ими рассматривалось великое множество, остановились на искусственном мраморе, который Перцеву обещал кто-то подогнать по сходной цене. Но это уже другая история, и Арина сильно надеялась, что такой грязищи больше не будет и с кухни исчезнут пыль, грязь и отвратительное уродливое корыто, о которое она нет-нет да спотыкалась.

Она сварила себе кофе, сделала бутерброд из куска холодного вареного мяса, помидора и листа салата, забралась с ногами на диван, который стоял теперь совсем не там и на котором ей теперь совсем не так думалось.

А подумать надо было, было над чем.

Перво-наперво стоило как-то подготовиться к объяснению с Перцевым. Он станет гундеть и гневаться, и это надо пережить. Он ведь нужен ей в союзниках? Он мог войти в те двери, которые для нее теперь закрыты наглухо. Он мог стать тем кладезем информации, без которого ей ну никак. Да и вообще, она как-то себе плохо представляла, что станет делать без Перцева. Не в том смысле, конечно, а в профессиональном.

Теперь, что касается того самого смысла, на который без устали намекали по-слоновьи Сячинов и Ванька. Ей не хочется, а придется определиться, раз уж все так сложилось.

Нравится ей Перцев или нет как мужчина?

Арина невольно рассмеялась, вспомнив Перцева, оглушительно давившегося по утрам зубной пастой – тот ненавидел чистить зубы, – но тут же себя одернула. Всем понятно, что верного друга, которому всегда могла высморкаться в жилетку, весьма сложно представлять в роли возлюбленного. И даже не сложно, а невозможно. И все же!

Перцев – он такой… Он не такой, как другие, он… Он какой-то такой…

Арина, к ужасу своему, обнаружила, что ей совсем нечего сказать о нем чего-то такого выдающегося. Вот перечень поступков, за которые хотелось надавать ему по башке, очень длинный, очень! Он и медлительный, и несговорчивый, и спорщик великий, и любитель продемонстрировать свою силу, свое превосходство над женщиной в особенности. Не было в нем ничего романтического, какой, к чертям собачьим, шарм, о каких уступках речь! И все же, все же, все же…

Если бы она вздумала отвесить ему подзатыльник, он бы стерпел. И когда ей было плохо, он был рядом, кажется. Да, точно был. Просто она настолько привыкла к его присутствию в своей жизни, что замечала лишь его отсутствие. Как вот теперь.

Вот где он?! Почему его так долго нет? Ей уже скоро к Митиным идти, а Сашки все нет и нет. Если она уйдет, его не дождавшись, то это все – на прощение можно не надеяться.

Надо ждать.

Вернулся он, когда за окном уже настолько сделалось темно, что казалось, будто дом ее вместе с садом, палисадником, воротами и машиной провалился вдруг в глухую черную яму. Арина побоялась выходить из дома и с час почти плющила нос о стекла, пытаясь рассмотреть, что там на улице делается.

На улице осенью делалось ненастье: холодное, сырое, с летящими во все стороны липкими рыжими листьями, неясными тревожными звуками и тоскливым скрипом деревьев. Она бродила по дому, слушала его, находила, что дом полон странных посторонних шорохов, которые раньше прекрасно маскировались, а теперь бессовестно лезли наружу. Несколько раз она брала в руки телефон, находила в нем фамилию Сашки, но за секунду до того, как нажать вызов, откладывала его в сторону.