Возвращаться – плохая примета

Вера тяжело заворочалась, скрипнула пружинами старой двуспальной кровати. С кряхтением поднялась, слегка пригладила волосы, вдела руки в рукава старого байкового халата цвета переспелой вишни, запахнулась и, покачиваясь, нетвердой поступью вышла к гостям.

– Здравствуйте, – оробела сразу Арина при виде зареванной несчастной женщины. – Простите, что мы тут… Василий Николаевич, он просил, чтобы…

– Не части, Ариша, знаю я, что он задумал, – махнула вялой рукой женщина, дошла до дивана, где, нахохлившись, сидел ее супруг, села рядом и тут же безвольно откинулась на спинку. – Вбил в голову, что найдет и убьет мерзавца. С ума спятил, старый… Мне-то тогда чего, в петлю заживо, да?! Дочки нет, его посадят, а мне что? В петлю…

Она ткнула нетвердым кулаком ему в плечо. Потом вдруг привалилась к мужу, обняла и заголосила:

– Чего удумал-то, Вася? На кой?! Мне-то как?! Ох и ох… Не надо бы, а.

– Чего не надо, чего? – забубнил Василий Николаевич. – Оставить жить его, по земле ходить, еще кого-то убивать, да? Нет, мать, его надо остановить. Не остановим мы, он еще бед наделает. Ты вот лучше не реви-ка, а Арине Степановне расскажи, что знаешь там, нет. Чего ты там про этого франта-то говорила?

– Которого? – с тяжелым всхлипом Вера приняла из рук мужа бутылку минеральной воды, приготовленную на столике возле дивана. – Что по весне и лету наезжал?

– Ну!

– Так не было у них ничего. – Она сердито ткнула мужа локтем в бок. – Это он по Колькиным делам приезжал.

– По каким Колькиным?! Чего по Колькиным-то? Какие дела-то у картежника? – не поверил он ей. – Нашла делового!

– То-то и дело, что картежник. – Она с печальным вздохом глянула на портрет дочери. – Долгов, сволота, наделал таких, что башки бы запросто лишился, если бы не дочка.

– Чего это?! Она-то чего? – Он растерянно поморгал, выхватил из рук Веры бутылку с минералкой, глотнул. – Его долги, что ли, платить должна?

– Должна не должна, а платила, – с печалью оповестила Вера, прикрыла кончиками пальцев растрескавшиеся вспухшие губы, всхлипнула. – Дочка, ты, дочка, что же ты наделала-то???

Митин какое-то время смотрел перед собой невидящими глазами, потом оглядел всех поочередно, на Веру посмотрел как на чужую – сердито, не узнавая будто.

– Ты вот мне скажи, мать, – нарушил он через пару минут неловкую паузу. – Как это могло быть, что моя дочь платила за этого дурака долги, а я этого не знал, а?!

– Когда тебе знать-то, ты век на работе, – отозвалась она с мягким укором.

– Я не о том, что я не знал, что она по долгам его платит! – повысил немного голос Митин. – Я о том сейчас, откуда она деньги на это взяла?..

Домой Арина с Перцевым возвращались в полном молчании. Она шла впереди, он сбоку, отставая на полметра. Пару раз она скользила на раскисших тропинках, Перцев тут же хватал ее под руку, но уже через минуту отпускал, предоставляя ей возможность двигаться самостоятельно.

Вот за это ей очень хотелось трахнуть его по башке!

Она, между прочим, совершенно не была против того, чтобы он вел ее под руку до самого дома. Ей бы даже это приятно было и… не так страшно. А то запустил ее вперед, понимаешь, первопроходцем. А она от каждого куста шарахаться готова в такой-то непроглядной темени. Даже свет из окон домов, угадывавшийся тусклыми неясными бликами за заборами, не помогал.

– Что, страшно? – шепнул вдруг Перцев ей в самое ухо, подкравшись так близко и так незаметно, что она едва не завизжала. – То-то же, Воробьева… А то туда же!

Вот пойми, что он имел в виду? Разгадай его афоризмы, попробуй!

И снова захотелось дать ему по башке, да так, чтобы искры из глаз посыпались. Гладишь, и светлее сразу стало бы.

– Что скажешь? – нарушила она тишину, стоило им войти в дом и включить свет.

– Ничего, – нелюбезно отозвался Перцев, но с курткой помог, повесил на вешалку. – Разбираться нужно.

Поразительно, как они понимали друг друга. Не нужно ничего было повторять десятки раз. Что-то разжевывать. Объяснять, что она имела в виду. Перцев сразу понял, что она про погибшую девушку его спрашивает. С Ванькой было не так. С Ванькой ей в профессиональном плане было сложнее. Не то чтобы он не догонял, нет. Просто он перестраиваться на ее волну не мог так стремительно, как это у медлительного Перцева получалось.

– А станешь? – Арина пошла за ним следом в кухню, села к столу, за который он уселся первым. – Саш, только не молчи и не смотри на меня так, пожалуйста!

– Как? – прежняя нелюбезность, исчезнувшая в гостиной у Митиных, вдруг к нему вернулась, и он снова смотрел на нее исподлобья с непонятным немым недоумением.

– Так вот! – она всплеснула руками, тут же засучила растянувшиеся рукава теплой кофты, которые спадали на ладони и мешали постоянно. – Ну не отвертеться же нам, Саш, ежу понятно.

– А типа хотелось, – фыркнул он с напускным весельем, покосился на холодильник. – Есть чего пожрать-то, Воробьева? Ты сегодня целый день где-то моталась, а дома конь не валялся. А?

– Ты, между прочим, тоже очаг не караулил.

Он не отреагировал.