Возвращаться – плохая примета

– И вообще Митина эта могла помочь ему устроиться. Ведь не могло быть совпадением то, что они оба на этой фирме, а? Не верю я в такие совпадения. Точно, Ир! Она помогла ему устроиться, скрыв факт его судимости от руководства. Потом это вскрылось, и его уволили, не успев зачислить толком в штат. Значит, они были раньше знакомы. Точно были! Надо у родителей уточнить. И Соню эту тряхнуть как следует. На этот раз я пойду. У меня все же удостоверение имеется, ну и бездна обаяния. Может, разоткровенничается со мной, а, как думаешь?

Арина думала, что разукрашенная под клоуна Соня готова будет не только быть откровенной с Сашкой в разговорах, но может быть откровенной и в манерах, и в обещаниях. Взгляд, которым сопровождала Соня каждого входившего и выходившего из их бухгалтерии сотрудника мужского пола, говорил о многом и еще больше обещал. Но прежде всего он свидетельствовал о Сонином одиночестве и страстном голоде в этом одиночестве.

Сашку к ней одного отпускать нельзя, решила Арина для себя. Она поедет с ним. Может в машине посидеть и подождать, а может и на лестничной клетке потусоваться. Ничего, от нее не убудет. Зато друга спасет от алчных лап осатаневшей от безбрачия бабы.

– Ладно, предположим, что они были знакомы задолго до того, как он устроился в «Факел». Что это нам дает?

– Это объясняет чувства Аллы к нему. Она же не пустышка какая-нибудь, а серьезная, умная женщина. Она не могла так вот…

– Как? – Перцев остановил машину у среднего подъезда новехонькой девятиэтажки.

– Так бездумно влюбиться в первого встречного. Не могла она. Так не бывает с такими, как Алла.

Арина внимательно осмотрела хорошо распланированный двор с детской площадкой, столиками, скамейками, засыпанными черноземом незасаженными клумбами, и тут же на просторной стоянке увидала машину, которую обрисовал им Василий Николаевич Митин.

– Она? – ткнула она в том направлении пальцем.

– Она, – кивнул Перцев, но на машину едва глянул, чего-то снова странно уставился на Арину. – А ты так могла бы?

– Что? Как могла бы? – Она, почти его не слушая, вытянула шею и смотрела на заляпанные грязью номера, забрызганные стекла машины.

– Бездумно влюбиться могла бы, Ир?

И Перцев вдруг осмелел настолько, что вытянул руку, подлез под воротник ее куртки и осторожно коснулся пальцами ее шеи у ключицы.

– Саш, ты чего?! – вытаращилась на него Арина.

– Я? Вопрос тебе задал, Ир. Ответь. – Его пальцы скользнули от ключицы выше, проползли за ухом, впились в ее волосы на затылке. – Ты могла бы бездумно влюбиться, а? Или твои чувства теперь строго контролируемы?

– Да иди ты, Перцев! – Она хотела отодвинуться, но тут же поморщилась, он так и не выпустил ее волос из своих пальцев. – Что ты делаешь, а?

– Я? Я что делаю? Я просто смотрю на тебя, Воробьева. А ты что подумала?

Перцев сдвинулся в ее сторону, приблизившись настолько близко, что она ощущала его сдавленное дыхание на своей щеке. И снова он смотрел на нее необъяснимо странно, и ей от этого было неловко. И еще неловко было за себя, разомлевшую вдруг от его прикосновений.

– Я ничего не подумала, – тряхнула головой Арина, пытаясь разогнать томление, накрывшее ее с головой. – И влюбляться я не собираюсь. Мне это не надо совсем. Пусти, Перцев! Что на тебя нашло-то? Чего уставился?!

Он со вздохом убрал свою руку, откинулся на спинку водительского кресла, насупленно помолчал, а потом…

– Дура, – говорит, – ты, Воробьева!

– Чего это я дура-то? Может, ты сам дурак, Перец!

Арина полезла из машины. Она не обиделась на него совсем. И дурой он назвал ее совершенно беззлобно, досадливо скорее. На что досадовал? Да на то, что она непонимающей прикидывалась. Что святую простоту разыграла как по нотам. Умная была бы, как вон Инка его бывшая, к примеру, прильнула бы к нему, обняла, поцеловала. Или хотя бы на взгляд его странно красноречивый ответила достойно.

Э-ээх…

Перцев выбрался из машины не сразу. Долго сидел, хмуря белесые брови и барабаня пальцами по рулю, косился на нее и не обращал внимания на ее зазывные махи руками. Ей уже и холодно сделалось, она подняла воротник куртки повыше, сунула руки в карманы, притоптывать начала, стильные короткие ботиночки ни черта не годились для сырой осенней погоды. Ногам в них было что босиком.

– Саш, ну вылезай уже, а, – взмолилась Арина, открыв его дверь и наклоняясь пониже. – Замерзла я, Саш!

И тут этот угрюмый мерзавец схватил вдруг ее за воротник двумя пальцами. Потянул на себя. И когда она, не ожидавшая нападения, не сумела удержаться и нырнула головой в машину, взял и поцеловал ее. В губы поцеловал, не в щеку и не в лоб по-отечески, как иногда случалось. А по-настоящему, по-мужски, властно впиваясь в ее рот языком.

– Господи! Ты с ума сошел, Перец!!! – взвизгнула она, отпрыгивая и закрывая рот тыльной стороной ладошки. – Что на тебя нашло-то, скажи!!!

Самодовольно скалясь, Перцев неторопливо выбрался из машины, запер ее. Снова поймал ее за воротник, подтащил к себе поближе и, прежде чем двинуться к подъезду с ней в обнимку, прошептал Арине на ухо:

– На меня давно нашло, Воробьева. Давно!