Возвращенец. «Элита пушечного мяса»

Голова гудела с бодунища, вчера одной флягой не ограничились, пришли медали за прорыв в Михайловку и «Красная Звезда» Никифорову. Поэтому сначала обмывали Вовины права, потом медали, потом помянули, еще за местным самогоном кто-то бегал, потом… Что было потом Лопухов помнил смутно, растолкали его ближе к полудню и обрадовали.

— Отвезешь особиста в штаб корпуса, старшина путевой лист уже приготовил.

Особист в бригаде был новый. Прежний получил майора и пошел на повышение. Вместо него прислали старшего лейтенанта. Старлей был из борзых, носом землю рыл, вынюхивая измену и трусость везде, куда мог дотянуться его длинный нос. Сунул он его и в автороту, но был прямо и прилюдно послан Кальманом по всем давно и хорошо известному адресу, на время притих, но не успокоился.

Перед поездкой Вова выпросил на кухне здоровенную ядреную луковицу и торопливо ее зажевал, причем без хлеба. От этого выхлоп стал только хуже, а во рту будто насрали, но исправлять что-либо было уже поздно. Сейчас особист сидел справа от Вовы, дышал Лопуховским амбре и вел задушевную беседу. Будь головная боль хоть чуточку меньше, он бы точно задергался и, возможно, прокололся, а так в гудящем мозгу эмоциям места не было. Была только сильная жажда, но прикладываться к фляге Лопухов не рисковал, как бы хуже не стало.

— Не знаю, не знаю. Вот скажи, ты меня боишься?

— Боюсь, — честно признался Вова.

— Вот, — обрадовался старлей, — честный советский человек должен органы уважать и почтительный трепет перед ними испытывать, потому что они стоят на страже его интересов. А ты боишься, значит, есть в тебе какая-то гнильца, которую я обязан раскрыть до того, как она наружу выйдет и вред советской власти принесет. Вот вчера у вас в автороте пьянка была и ты в ней, я вижу, поучаствовал, а кто еще с тобой пил?

Тут до Вовы дошло, что его берут на понт или, проще говоря, тупо разводят. Мысли в голове ворочались тяжело и медленно, да еще и на дорогу надо смотреть, а то бы быстрее сообразил. Сейчас еще и вербовать начнет.

— Ну чего замолк, отвечай, когда тебя спрашивают.

— Я, товарищ старший лейтенант, вперед смотрю, мне от дороги отрываться нельзя. Не ровен час, в аварию попадем.

«Шевроле» медленно полз по глубокой, накатанной в украинском черноземе колее и, если бы Вова бросил руль, никуда из нее не делся.

— А что до вчерашней пьянки, так все пили.

— Ты, Лопухов, хвостом не виляй. Ты конкретно скажи: кто организовал, кто участвовал, какие разговоры вели.

Ага, счаз-з-з! Сериалы смотрели и в Интернет лазили. Знаем мы эти ваши штучки, сначала расскажи, потом напиши, а потом и подпиши. Тем более что основным организатором попойки сам Вова и был.

— Да не помню я ничего, по мозгам сразу дало, я и заснул. Вот утром только и растолкали.

— Не хочешь, значит, сотрудничать, — подвел итог особист, — а зря, придется тебя одного за пьянку наказать, если других грешков за тобой не обнаружится.

А вот хрен вам, товарищ старший лейтенант из компетентных органов. Алкотестеров еще наверняка не изобрели, и никаких норм на всякие промилле еще в природе не существует. Шофера, если он машину не пропил или по пьяной лавочке кого-нибудь не задавил, наказать невозможно. Могут от рейса отстранить, и то, если он на четвереньках в кабину заползает. И Вова это прекрасно знал, и старлей знал, что он это знает, но роль свою следовало доиграть до конца.

— Да за что же, товарищ старший лейтенант? Я же как все, — начал канючить Вова.

Однако особист уже потерял к разговору интерес и грубо лопуховские излияния, абсолютно наигранные и неискренние, оборвал. Остаток пути проехали молча, чему Вова был только рад. По особистскому лицу была видна напряженная работа мысли. Похоже, красноармейца Лопухова ни в чем еще не подозревают, иначе бы не предложили пойти в стукачи. Но если согласиться, то самого сексота, даже внештатного, обязательно проверят, вот тогда точно хана. Нет, соглашаться на такое ни в коем случае нельзя, но ведь особист не успокоится, других начнет вербовать, рано или поздно кого-нибудь на чем-нибудь поймает и завербует. «Надо будет за языком строже следить, — решил Вова, — и мужиков обязательно предупредить. И Кальмана».

После нескольких попыток особист понял, что автороту в лоб не взять, и на некоторое время притаился, но не успокоился окончательно. А потом стало не до него, началось освобождение левобережной Украины. Сначала бригаде предстоял небольшой марш, всего-то сто пятьдесят километров. По карте. На деле пришлось двигаться по разбитой и забитой войсками фронтовой дороге. Танки раскатали ее так, что даже полноприводный «шевроле» не везде мог проехать самостоятельно. Вова даже пожалел, что ему не достался экземпляр с лебедкой за передним бампером. Многочисленные деревянные мостики на этой пересеченной оврагами, ручьями и речушками местности на такие нагрузки рассчитаны не были. Танковые траки в щепки стирали настил, проседали и трескались опоры. Саперы с ремонтом успевали не везде. Танковая армия шла на запад, навстречу грохочущему фронту.