Возвращенец. «Элита пушечного мяса»

Поддавшись общему азарту, Вова расстрелял целый диск, не обращая внимания на цвиркающие вокруг пули. Даже укрытием не озаботился, пока залегший рядом с ним автоматчик не поймал пулю чуть пониже пилотки. Немцы огрызались недолго, нечего было им противопоставить советским танкам. Бросив обоз, фрицы убрались с дороги, оставив победителям два десятка пленных, по большей части раненых. Преследовать их не стали, не до того было, торопливо похватав трофеи из брошенных телег, запряженных здоровенными першеронами и мелкими крестьянскими лошадками, колонна двинулась дальше. Вовин «шевроле» получил всего пару дырок. На скорость полученные повреждения не повлияли.

К вечеру, когда солнце уже касалось краем гряды холмов на горизонте, слева от дороги показались домишки и церковные купола какого-то городка, но колонна взяла правее, и вскоре впереди показалось широкое поле, поросшее кустарником. Пыль от идущих впереди танков мешала обзору, да и не до окружающих красот было водителям. И только, когда за растительностью блеснула поверхность воды, Вова вдруг понял, что это не кусты, камыш, холмы впереди — высокий правый берег, а лента реки — Днепр.

Через несколько минут «шеви» замер в полусотне метров от берега. Стих шум моторов, забухали сапоги прыгающих из кузова пехотинцев, но Лопухова эта суета уже не касалась. Он выбрался из кабины и пошел вперед, пока его ноги не начали тонуть в иле, а вода слизнула с сапог дорожную пыль. Противоположный берег хранил неподвижность и молчание, которое в любой момент могло прерваться грохотом орудий и треском пулеметных очередей. А хорошо-то как! Ранняя украинская осень, красноватый диск солнца, дарящий последние капли ласкового тепла. Если бы не суета за спиной, выдающая время от времени выкрики команд и привычные матерные тирады, то можно подумать, что и войны никакой в природе нет. И только сейчас Вова понял, как же он устал за этот осенний день.

— Лопухов! Саныч! Вот ты где.

Степаныча нелегкая принесла, как всегда, не вовремя.

— Чего надо?

— Пошли, взводный зовет. И машину убрал бы за хату, а то не ровен час…

Машину Вова убрал. Пехотинцы торопливо шмонали берег в поисках любых плавсредств. Немцы постарались забрать с собой все, что можно, но три лодки, притопленные местными, в камышах нашли быстро, сами же местные и показали. Для них, кстати, появление советских танков неожиданностью не было. С их же помощью быстро сколотили пару плотов, и, едва стемнело, вся эта флотилия растворилась во тьме реки под плеск самодельных весел. Всего этого Вова не видел и не слышал, он спал. Привычно скрючившись на дерматиновом диванчике узкой кабины ленд-лизовского грузовика и подложив под голову тощий вещмешок. Даже вспыхнувшая после полуночи на противоположном берегу стрельба — немцы, наконец, обнаружили стремительный бросок десанта на их не занятые еще позиции — не разбудила его.

Разбудил Вову взводный, война за ночь не закончилась, пора собираться в путь. Выехали затемно, Вовин «шеви» шел третьим, сразу за «студебеккером» Степаныча. Обратная дорога затягивалась, приходилось постоянно уступать дорогу спешащим к Днепру колоннам. К полудню начали попадаться застывшие у дорог танки и самоходки, укрытые ветками и кустами до самых башен. Именно за горючим для них и ползли по разбитым украинским дорогам машины взвода ГСМ.

Начало налета Вова проморгал, увидел только, как передний «студер» свернул с дороги и его задний борт начал приближаться. Он автоматически придавил тормоз и вывернул руль. Степаныч выпрыгнул на дорогу и тут же нырнул под свой грузовик. «Воздух!» — догадался Лопухов, повторяя маневр опытного водителя. И, только оказавшись под машиной, он услышал вой пикирующих самолетов. Первая бомба легла далеко, дрогнула земля, и пару секунд спустя до ушей добрался грохот взрыва. Тряхнуло ощутимее, удар по ушам был намного сильнее, Вова на всякий случай открыл рот. Вовремя! На некоторое время он оглох, а когда слух вернулся…

— А-а-а-а-а! А-а-а-а-а!

Такого истошного, полного нечеловеческой боли вопля он еще никогда не слышал, даже в сорок первом. Даже четвертая бомба, рванувшая неподалеку, не смогла полностью его заглушить. Подняв голову, Вова ахнул — «студебеккер» Степаныча пылал. Горел бензин, а рядом с машиной метался охваченный огнем человек. Лопухов пулей вылетел из-под машины, не обращая внимания на продолжавшуюся бомбежку, но, проскочив несколько метров, сообразил, что голыми руками он помочь ничем не сможет. Метнулся назад к кабине за старым ватником, физически ощущая, как утекают драгоценные секунды.

Степаныч с воем катался по земле, когда Вова накинул на него ватник и навалился сам, пытаясь погасить пламя. Ладони обожгло резкой болью, не сдержавшись, Лопухов сам заорал, но ватник из рук не выпустил. Набежали еще люди, натащили тряпок, но проклятый бензин продолжал полыхать. Не выдержав, Вова бросил все-таки тлеющий ватник и откатился в сторону, размахивая обожженными руками.