Возвращение

Клубы водяного пара выплеснулись из глаз Дейты, едва молекулярные микронасосы выделили соленый раствор из его слезных желез. К сожалению, жидкость моментально замерзла в крайне холодной и разреженой атмосфере Трилекса.

Лафорж простонал, когда Дейта слепо зашарил вокруг руками. На его лице посверкивали две кристально-ледяные заплатки, по одной под каждой бровью.

– Джорди, – печально произнес андроид, – я сморозил свои веки.

– Ох, Дейта, – вздохнул Лафорж. – Только не снова.

Дейта проковылял к ящику с оборудованием и уселся на него так, словно его искусственные ноги подломились.

– Я такой неудачник, – сообщил он.

Лафорж покачал головой, и бросил взгляд на встроенные в шлем дисплеи состояния. У него оставалось кислорода еще на четыре часа. «Боузмен» вернется за ними меньше чем через два. У него не было никаких отговорок для того, чтобы не быть к своему другу поснисходительнее.

– Все в порядке, Дейта, – сказал Лафорж, присаживаясь рядом с андроидом. В его костюме это был тяжкий маневр, но он умудрился обнять Дейту за плечи подбадривающей рукой.

Дейта резко сник, впадая в одну из своих депрессий. Похоже, они у него случались по крайней мере по разу в день – по расчетам Лафоржа. Единственная положительная вещь заключалась в том, что они редко длились дольше нескольких минут. У Дейты теперь могли быть эмоции, но внутренняя частота его процессора по-прежнему была в тысячи раз быстрее, чем человеческий мозг.

– Нет, не в порядке, Джорди. Мы должны признать тот факт, что мои эмоциональные навыки несоизмеримы с остальными моими возможностями. – Дейта повернулся к Лафоржу лицом. Его глаза по-прежнему были заморожены. – Я эмоциональный инвалид. И мои глаза все еще заморожены.

Затем он снова поник, склонившись вперед, и захныкал.

С Лафоржа было достаточно.

– Дейта, ну так помоги же мне, если ты не соберешься, я… я выключу тебя до тех пор, пока мы не вернемся на «Боузмен».

Дейта тут же снова сел прямо:

– Ты это сделаешь? Действительно?

Лафорж ничуть не старался сдерживать свои чувства:

– Дейта, я пожертвовал своим отпуском, чтобы приехать с тобой сюда. Между нами – мы же использовали в Звездном Флоте всех, кто хоть мало-мальски что-то нам был должен, чтобы получить сюда допуск и разрешение на раскопки. И после всех этих усилий и жертв ты можешь стоить нам шанса проделать вообще хоть какую-то работу из-за своих постоянных эмоциональных срывов. Если ты не прекратишь, я отключу тебя в клингонскую минуту!

Несмотря на ледяные кристаллы, посверкивающие на лице, Дейта умудрился принять выражение стоической покорности:

– Я понимаю, Джорди. Ты меня ненавидишь.

– Точно! – Лафорж встал и начал шарить, отыскивая на Дейте скрытый выключатель. – Сейчас ты поспишь немного…

Дейта подпрыгнул и отскочил назад – одновременно.

– Но я не устал!

Лафорж двигался медленно, стараясь не поскользнуться на гладкой замерзшей ледяной поверхности.

– Ты андроид. Ты никогда не устаешь. А я – да!

Дейта перестал пятиться:

– Джорди. Теперь, когда у меня есть эмоции, я лучше могу понимать их у других. Я слышу гнев в твоем голосе. Он направлен на меня.

– Я сержусь, Дейта. Но не на тебя. Я… сержусь на то… как ты начинаешь потакать своим слабостям. Эмоции не помогают тебе развивать человечность. Ты настолько застрял сам в себе, что гонишь прочь кого-либо еще.

Снова настроение Дейты переменилось. Выражение его лица стало восторженным:

– Другими словами, я веду себя как подросток. Джорди, теперь я счастлив.

Лафорж снова вздохнул. Он дорого бы дал, чтобы посмотреть, как Диана Трой справилась бы с такой бьющей по нервам тяжелой плетью, коей стал Дейта. Лафорж едва мог сдерживаться. Но он должен был постараться.

– Почему же, Дейта?

– Прочечивая график моего эмоционального взросления относительно линии времени и взяв за точку отсчета момент, когда я установил чип эмоций, то если к данному моменту я достиг подростковой стадии, отмечаемой перепадами настроения и интенсивным, антиобщественным, эмоциональным самокопанием, – я могу экстраполировать, что приблизительно через четырнадцать дней я достигну полной взрослой эмоциональной зрелости.

– Сделай мне одолжение? – попросил Лафорж.

– Это будет мне в радость, – важно произнес Дейта.

– Посмотрим, сможешь ли ты продержаться эти четырнадцать дней без единого ругательного слова?

Дейта пожал плечами:

– Почему бы, черт возьми, и нет?

Лафорж снова вздохнул. Тяжко.

– Я это слышал, – сообщил Дейта.

– Ну, тогда послушай вот что. Я собираюсь вернуться к работе.

Лафорж вернулся в свой угол раскопа. Вскоре он проплавился сквозь восемь размеченных квадратов льда на метр вглубь, по направлению к полу древнего здания. Это было легче, чем копать – однажды он этим занимался вместе с капитаном Пикардом, когда капитан рьяно пытался познакомить инженера со своим хобби. При проведении раскопок на ледяной планете по крайней мере не было грязной земли, которую надо отбрасывать лопатой. Фазер первого типа на малой энергии просто расплавлял года.

– Очень мило с твоей стороны, что ты мне так помогаешь, – сказал Дейта.