Возвращение

Узнаю поведение младшего состава сыскного отделения. Те, кто постарше, всё-таки умеют держать себя в рамках, а юнцы бравируют бесцеремонностью и цинизмом: им кажется, так они выглядят умудренными опытом и солидными сыщиками. Конечно, подобным образом они ведут себя только с мелкой сошкой, вроде этого Ротта…

– Но, по-вашему, сбежать с мужчиной она не могла? – уточнила я. Ротт покачал головой. – И любовника у нее не было?

– Нет, конечно, нет, я бы знал! – вскинулся Ротт.

– Все мужья так думают, – проворчала я. – Хорошо, а дети у вас есть?

– Есть, трое, – с готовностью ответил он. – Девочка и два мальчика. Только они сейчас у тещи, она в пригороде живет. Она их часто к себе забирает, а им там хорошо, привольно, и детворы много, есть, с кем поиграть… Дита тоже к матери собиралась съездить, но вот… – он развел руками.

– А портрета жены у вас, случайно, нет?

– Есть, есть… – Ротт снова полез за пазуху, извлек откуда-то овальный медальон. Раскрыл, протянул мне.

Я взяла, присмотрелась. Что ж… Даже если художник приврал, Дита Ротт все равно была очень красива: тонкие черты лица, светло-каштановые волосы, карие глаза, застенчивая улыбка…

– И вы хотите сказать, что мужчины не обращали внимания на такую красавицу? – насмешливо спросила я.

– Ну, если так… – смешался Ротт. – Обращали, конечно, но она ни разу не дала мне повода подумать о себе дурно!

– Господин Ротт, а какие-то ценности из дома пропали вместе с вашей женой?

– В том-то и дело, что никаких! – удрученно ответил он. – Разве только то, что на ней было – пара колец, браслет, цепочка золотая… Вот и всё. Ничего такого. А остальное всё на месте, господа из сыскного первым делом проверили, и деньги тоже все нетронуты!

– Значит, пропала только одежда… – задумчиво протянула я. – Господин Ротт в начале нашей беседы вы сказали, что, по вашему мнению, сбежать Дита не могла. Почему вы так в этом уверены?

– Ну… – Ротт нахмурился. – Не совсем так, госпожа Нарен… Я допускаю, что, может, Дита могла бы… Но видите ли, в чем дело… Она очень практична! Если бы она сама собирала ту одежду, уж она бы взяла только самое необходимое, а тут… тут чепуха какая-то получилась! Господа из сыскного сказали, что, должно быть, она просто в спешке покидала в сундучок, что под руку попалось, но это совсем не похоже на Диту! Куда ей было торопиться, если меня дома не было, а прислуга в хозяйские дела не лезет?

– И что же за чепуха с одеждой? – уточнила я. Что-то в утверждении господина Ротта меня заинтриговало. – Что вас встревожило?

– Ну, к примеру… – он нахмурился. – Зачем Дита взяла летнее платье? Сейчас оно вовсе ни к чему, а если она и правда сбежала с кем-то… ох, не хочу об этом думать, но если всё же… к лету можно пошить другое, для чего брать это? Хорошее, дорогое, но не самое новое? Потом, совсем мало теплых вещей пропало. Ах да… Еще исчезло новое платье, к зимнему празднику пошитое, это я еще могу понять, Дите оно очень нравилось, но… – он понизил голос: – Госпожа Нарен, платье-то голубое, отделано серебряной нитью и синим бисером, а туфли пропали цвета морской волны! Они совсем к другому платью полагаются!

– Стойте, стойте, – нахмурилась я. – Не могла она действительно в спешке перепутать?

Ротт покачал головой.

– Цвета действительно немного похожи, но уж Дита-то не могла не отличить ношеные зеленые туфли от новеньких голубых! И еще… белье тоже как-то странно исчезло – вещи от разных туалетов. Чулки одни, сорочка другая… гхм… – Ротт смутился.

– Вам-то откуда такие то тонкости известны? – с любопытством спросила я.

– Кому и знать, как не мне! – Ротт чуточку выпрямился в кресле. – Я же, госпожа Нарен, дамский портной, как-никак!

– Так вот почему мне ваша фамилия знакомой показалась! – рассмеялась я. – Только сегодня слышала, как две дамы на улице обсуждали, мол, какая-то их знакомая в гости в платье от самого Ротта заявилась и такой фурор произвела…

Ротт чуточку зарделся, видимо, ему было приятно это слышать.

– В сущности, – сказал он скромно, – я человек известный в определенных кругах… Врать не буду, за работу беру дорого, но она того стоит.

– Как мы в этом похожи, – усмехнулась я. – Но мы отвлеклись. Итак, господин Ротт, что еще вас насторожило?

– Ну, кроме одежды… – задумался он. – Дита накануне была… ну… обыкновенная. Как всегда. А я думал, если человек что-то такое задумал, побег или еще что, он нервничает, дергается… старается это скрыть… А из Диты плохая актриса, у нее все на лице написано!

«Опять-таки, почти все мужья думают так о своих женах», – хмыкнула я про себя.

– И, конечно, дети, – завершил мысль Ротт. – Она их очень любит. И вдруг такое… Не могла она уехать, даже с детьми не попрощавшись! К матери ее посылали – не было там Диты…

«От большой любви женщины, случается, и о детях напрочь забывают», – могла бы я сказать, но промолчала, а вслух произнесла: