Возвращение

– Наташа. Мне меньше сорока пяти лет. Поверь мне, что я не чувствую себя ни несчастной, ни старухой,– мать присела рядом.

–Я хочу любить. Я могу быть любимой. Но я люблю и свою дочь. Я люблю свою внучку, её дочь. Мне страшно признаться, но я боюсь, что моя любовь делает и её, и внучку, и меня несчастнее. Несчастнее потому, что каждый день идет время. Идёт. Идёт. А я стою, как прибитая гвоздями к забору. Приходит день, наступает ночь, мимо идут, спешат куда-то люди, а я всё стою. Мне не больно, – мне «никак». Понимаешь? «Никак»!

Я могу проходить весь день в халате. Я могу не выходить на улицу, если я одна. Я не хочу так. Я хочу «по–другому». Понимаешь? «По–другому»! Я не знаю как! Но хочу «по–другому».

...Но я люблю свою дочь, я люблю свою внучку. Я нужна им. Я хочу, чтоб у них было хорошо. Я могу в чём-то помочь. Я рада бежать за «тридевять земель», чтоб помочь. А так... – моя помощь – это помощь ... Как тебе сказать? Не знаю! Я своими руками толкаю вас в болото.

А время идёт. Время идет. Оно уносит силы и желания. Оно приносит безразличие и пустоту.

И они тоже стоят. Стоят. Никуда не бегут. Нет, чего-то того, что было... И стоим мы, обнявшись, любя друг друга, но стоим. Жизнь идёт, а мы стоим! Втроем стоим. Верочка, конечно, растёт, но.... Мы-то стоим, и она стоит!

Наташа смотрела на мать.

Действительно, – нестарая женщина. Только в глазах..., не грусть, а какая-то пустота.

Наташа хорошо помнила, как принесли из роддома Верочку. Как светились мамины глаза. Лучики теплого света освещали всё кругом. А потом, как-то незаметно, потухли, а потом появилась эта пустота.

– Мама. Я всё понимаю, но не знаю, что, как, делать. После гибели Миши во мне что-то пропало. Что? Сама не знаю. Что было? Тоже не знаю. Что-то было, а теперь этого нет. Я не знаю, что делать!

– И я не знаю, что делать! Только знаю, что делать что-то надо!

... Они сидели, положив руки на стол. Обе думали о своей жизни, о жизни другой, которая хорошо была известна во всех подробностях. О Вере, о годах, которые прожиты, о тех, что будут, о будущем, о другой бабушке, о бабушке и дедушке Наташи, о том, что, как-то незаметно всё заплелось в такой плотный клубок, что конца ниточки, за который можно было бы потянуть и распутать его весь, не видно.

– Мама. Я знаю, ты советов не даёшь. Ты знаешь, я их не прошу. Что нам делать?

Мама встала, взяла чайник, зажгла плиту, поставила на неё чайник, устало села опять за стол.