Возвращение

Таррэн кинул настороженный взгляд на нависшего сверху дракона и поразился: Тоаркан, опустив плечи и понурив треугольную голову, все же кивнул.

— Готов.

Стая тихо взвыла, не ожидав такого предательства, но короткий рык серебристого дракона заставил ее замолчать.

— Тоаркан Черные Крылья… — процедил мудрейший сквозь сжатые зубы. — Мне понимать это как то, что ты выбираешь изгнание?

Черный дракон тяжело вздохнул:

— Я прошу применить отмеренное им наказание ко мне, как единственному по-настоящему виновному в гибели нашей Матери.

Мудрейший гневно выдохнул струю жидкого пламени:

— Ты сошел с ума!

— Я всего лишь восстанавливаю справедливость.

— Тогда так тому и быть! — взъярился серебряный. — Отныне ты не дракон! Отныне ты не принадлежишь стае! Отныне ты — тот, кто предал нас, тот, кого никогда не существовало!

Драконы заворчали. Кто недовольно, кто, напротив, с удовлетворением — видимо, Тоаркана даже сейчас не простили за давнюю ошибку.

— Мать не оставила бы рядом с собой такого глупого сына, — глухо рыкнул мудрейший. Его поддержали дружным шипением. — Она ошиблась, когда хотела доверить тебе стаю, — ты недостоин. Ты создал их. Это правда. И ты должен был это исправить! Но вместо этого ты ушел. Вместо боя предпочел покинуть стаю. И даже теперь, когда появился шанс все исправить, ты снова бежишь от решений… я разочарован. И принимаю твое отречение. Ты изгнан и забыт. Твое имя никогда больше не вернется в мир. И твое время больше никогда не настанет.

Серебристый вожак величественно отвернулся.

— Стая сказала свое решение. Прими его или умри.

— Я прошу всего один час, — кротко наклонил гордую голову Тоаркан, даже не думая оправдываться. — Для прощания. Для пояснения. И… смерти, если стая решит, что это необходимо.

— Стая сказала, — сухо повторил мудрейший. — Тебе больше нет места среди нас. Их наказание — это твое наказание. А их, если помнишь, мы еще тогда приговорили к полному уничтожению.

— Чего? — прорезался сквозь неясный ропот драконов возмущенный голос Белки. — Черный, ты спятил?! Ты не дал мне себя убить только ради того, чтобы склониться перед этими самодовольными ящерицами?! Ш-ш-шардаэ! Да Мать в гробу бы перевернулась, если бы это услышала! Не для того она давала согласие на ритуал, чтобы видеть сейчас, как тебя судят за чужую ошибку!

Элиар вздрогнул и уставился на Гончую как на сумасшедшую.

Дракон сделал то, на что они даже не рассчитывали — выторговал целый час времени, чтобы дать им возможность уцелеть в этих жерновах! Он остановил стаю! Почти убедил мудрейшего! Заставил себя слушать так, как не смогла она, хотя, конечно, очень старалась! Более того, дракону было за что оправдываться — и перед своими, и перед чужими! Было за что просить прощения у так называемых детей, которые и выжили, и уцелели, и завоевали себе новый мир — и все без его помощи! По его вине на Алиаре полыхали пожары! По его вине три рода эльфов практически перестали существовать! А Изиар?! А изменение, наконец?! Если бы не этот гад, ничего бы этого не было! Ни боли, ни страха, ни погибшей сестренки Белки, ни разрушенных застав, ни Проклятого леса! Он же сам это признал и готов искупить вину! А она снова все портит! Да на кой ей сдался этот ненормальный дракон, от которого все эльфы Лиары получили столько неприятностей?! Где ее железная логика?! Прибить же пыталась! Дважды! Нет, трижды! Да еще с такой яростью, что им самим страшно стало! А теперь его же и защищает?!

— Вот, значит, как? — громко прошипела Гончая, на миг жутковато уподобившись драконам. — Значит, ты, Шипастый Хвост, ставишь под сомнение решения Матери? Сомневаешься в том, что изменение было проведено с ее ведома и согласия?

Она вдруг стала выше ростом, расправила плечи, сбрасывая куртку. В ее глазах снова, как и два дня назад, вспыхнул страшный огонь. И до того, как Таррэн успел с испуганным вскриком ее перехватить, Гончая выронила свои ножны, запрокинула голову и громко закричала. Вернее, зарычала, мешая слова со звериным ревом и настоящим змеиным шипением. Но было в этом зове столько силы, так много неистовой мощи, и на нее так внезапно и резко откликнулись горящие на ее коже руны, что Гончая в долю мгновения загорелась.

Загорелась в прямом смысле этого слова — вспыхнула как стог сухой соломы от крохотной искры. Она пылала вся, от пяток до кончиков коротко стриженных волос. У нее горели руки, лицо, губы, ноздри. Горел сам воздух вокруг нее, скручиваясь тугими воронками. Но что самое страшное, у нее загорелись глаза. И древние эльфийские руны, во второй раз окрасившиеся в цвет свежепролитой крови.

Пылая пламенем, преобразившаяся Белка сделала несколько шагов по направлению к попятившемуся дракону и воткнула в него бешено горящий взгляд. Какое-то время буравила ошарашенного ящера глазами, но потом так же резко отвернулась и, оставляя за собой оплавленные в камне следы, подошла к хранящей молчание драконице. Остановилась прямо перед ней и вскинула голову: