Возвращение

Никулин, кстати, вроде бы уже освоился. Помню, как во время нашего знакомства он пребывал в состоянии лёгкого ступора. Ещё бы, даже на фоне информационной закрытости СССР люди, имеющие хоть какое-то отношение к кинопроизводству, знали, кто такой Фил Бёрд. Ну и относились с соответствующим пиететом. Хотя вот Быстрицкая, например, всячески делала вид, что голливудские киномагнаты для неё – явление вполне обыденное. Ну да эта наигранность была очевидна моему опытному глазу. Я то и дело замечал, как она бросала в мою сторону заинтересованные взгляды. Соблазнить, что ли, хотела? Ишь, размечталась! Однажды я уже упал в постель с другой женщиной, и это закончилось рождением ребёнка, который до сих пор не знал, кто его настоящий отец. Больше такой номер не пройдёт. И дело даже не в том, что я опасался риска появления на свет внебрачного ребёнка. Просто я знал, что связан узами брака с женщиной, которой не смогу изменить даже под дулом автомата. А тот раз… Тогда я был ещё не женат, да и пьян, что, впрочем, меня не оправдывает.

В наших планах крайней датой окончания натурных съёмок в Киеве и Зелёном стояло 15 июня. То есть у нас имелся в запасе практически месяц. И мы принялись за дело, что называется, засучив рукава.

* * *

А тем временем в двух десятках вёрст от Зелёного, на одном из хуторов, проходил любопытный диалог.

– Петро, а ти чув, що в Зелёному москалі зібралися фільму знімати?

– Що за фільму?

– Та біс його знає! Я ось що думаю… Може, пощипати їх трохи, показати, хто тут господар?

– Як би нас самих не пощипали.

– Ти що, злякався?

– Хто? Я?!

- Ну не я ж! Петро стукнул кулаком по столу, ноздри его раздувались, словно у рвущегося в бой скакуна.

- Це ми ще подивимося, хто кого злякався, – сказал он, разжимая пудовые кулаки.

– Дізнайся все як слід, а потім подумаємо, як їм можна свиню покласти.

* * *

В Зелёном нам всё же пришлось задержаться чуть подольше. Погода испортилась, и нам приходилось ждать появления солнца как манны небесной. 19-го июня я объявил последний день съёмок в Зелёном, добавив, что завтра отбываем в Тернополь снимать городские сцены. Объявил во всеуслышание, так что отиравшиеся у площадки зеваки из местных, в основном ребятня, тут же разнесли новость по селу.

Надо отметить, что сельчане поначалу наше появление восприняли настороженно. Мало того, что москали, так ещё зачем-то в церкву полезли. Но постепенно отношение налаживалось, чему весьма способствовали финансовые вливания в данный субъект. В частности, я выделил непредусмотренные бюджетом фильма средства на строительство в селе клуба, так как прежний занимал помещение, больше похожее на хлев. Говорили, что после революции хотели в клуб превратить местную церковь, но поголовно набожные сельчане готовы были с вилами встать на её защиту. Теперь же на их глазах возводился солидных размеров бревенчатый одноэтажный барак метров 50 в длину и 25 в ширину. В торце барака появится сцена, там же будет висеть белое полотнище экрана и, надеюсь, уже в этом году сельчане смогут увидеть «Вий», многие сцены которого снимались на их малой родине.

Ночи в этих местах темны, а последняя выдалась лунной и звёздной. Мне отчего-то не спалось, и уже за полночь я тихо, чтобы не разбудить мирно спящих коллег, встал, накинул на плечи пиджак и вышел на крыльцо, аккуратно, чтобы не скрипнула, прикрыв дверь. Где-то забрехала собака, но вскоре умолкла. Больше ничего не нарушало девственную тишину и, глядя на мерно переливающиеся звёзды, я ощущал себя стоящим на краю мироздания. В этот момент я по-настоящему осознал, как же ничтожен человек со всеми своими проблемами на фоне Вселенной. Что вся наша цивилизация – не более чем искорка, мелькнувшая и погасшая в её бесконечности. Миллиарды лет до нас, миллиарды лет после нас… Разум отказывался принимать такие цифры. И как же хотелось верить, что где-то там, в тысячах и миллионах световых лет от нашей планеты тоже существует разумная жизнь. Не может быть, чтобы не существовала. Пусть даже в зачаточном состоянии, или сверхразвитая, где разумные существа давно покинули телесные оболочки и переместились в цифровое измерение.

От столь высокодуховных размышлений меня отвлекло раздавшееся из недр живота бурчание. М-да, прощальный ужин нам устроили весьма обильный, помнится, я еле выполз из-за стола, с мыслями, что за время пребывания на Украине точно располнею на пару-тройку килограммов как минимум.

Ничего страшного, уже как-нибудь добегу до стоявшего чуть на отшибе сортира в виде деревянной будки. Там, кстати, и газетка всегда имелась, за этим следила помощница режиссёра. Причём, прежде чем отнести в сортир газеты, она всегда их тщательно просматривала. А то ведь скандальчик может выйти, ежели человек оторвёт клочок подтереться, а там портрет Сталина или ещё кого-то из руководителей партии.