Возвращение

– Мы что, не будем его кончать? – спросил Рауль, поигрывая «Томпсоном».

– У меня есть идея получше. Отвезём его в Штаты и сдадим на руки людям Гувера. Вернее, я сдам, вам-то «светиться» ни к чему. То-то директор ФБР обрадуется! Надеюсь, этому борову впаяют как минимум пожизненный. А с вами рассчитаюсь, как положено. И за ухо отдельно, – повернулся я в сторону несчастного Захарии.

В этот момент мой взгляд упал на крыльцо борделя, на котором стояла худенькая фигурка, в которой я узнал того самого мальчонку. На этот раз он был уже в одежде.

– Подождите, я сейчас. Рауль, пойдём, будешь переводить.

Вернувшись, глянул парнишке в глаза.

– Как тебя зовут?

– Марио.

– Сколько тебе лет?

– Двенадцать, сеньор.

– Как ты здесь оказался, Марио? В смысле, в публичном доме?

Дальше я услышал грустную историю о том, как мальчишка рос в многодетной семье, пока мать пятерых детей не умерла от малярии. Отец, и до этого не считавшейся примерным семьянином, после смерти жены и вовсе слетел с катушек. Бутылка стала его лучшей подругой. А когда в прошлом году его 11-летний сын попался на глаза хозяину борделя, и тот предложил попросту купить ребёнка за 500 песо – горе-папаша согласился без малейших угрызений совести.

Парнишке денег не платили, но кормили и одевали, вот только за это приходилось расплачиваться собственным телом. Помимо Сальвадо у него было ещё двое мужчин, правда, появившихся в борделе однократно. А вот глава наркокартеля заезжал как минимум раз в неделю.

Слушая его, я всё больше мрачнел. У меня появилось стойкое желание кастрировать этого борова прямо сейчас, только усилием воли я сумел себя удержать от экспрессивного поступка. Хотя, может быть, и зря. Когда он окажется в тюряге, я постараюсь сделать его жизнь за решёткой похожей на ад.

– У тебя есть родные?

– Да, в Эрмосильо живёт тётка.

– Она тебя сможет приютить?

– Наверное. Когда мама умерла, она приезжала и хотела забрать меня и младшую сестру, но отец нас не отпустил.

– Если я дам тебе денег, сможет добраться до Эрмосильо самостоятельно?

– Не знаю.

Я задумался. Не везти же парня с собой. Из раздумий меня вывел Рауль.

– Раз уж мы своё задание выполнили, давайте я его отвезу. До Эрмосильо на машине ехать всего часов двенадцать.

– Спасибо, Рауль. Проследи, чтобы его нормально приняли, и оставь этой тётке деньжат.

Я не поскупился, выдал одну из пачек из моей 5-миллионной наличности, потревожив. Доллар в Мексике тоже был ходовой валютой, но в случае чего баксы можно было обменять и на песо. Во всяком случае, за ближайшее будущее парня я был спокоен.

– Можешь взять вашу машину, а мы отправимся в Сан-Диего и дальше в Вегас на автомобиле Хименеса. Счастливого пути!

А у меня в борделе оставалось ещё одно дело, в котором переводчик не требовался. Подойдя к сидевшему на полу всё в той же позе хозяину заведению, я без замаха так влепил ему ногой промеж ног, что тот, икнув, просто завалился набок без признаков жизни. Теперь, когда его мошонка наливается синевой, о половой жизни ему точно придётся забыть, возможно, до конца своих дней. А нечего детей под всяких извращенцев подкладывать!

– Садись за руль, – кивнул я Пабло, плюхаясь на переднее пассажирское сиденье. – Кому-то что-то нужно забрать на базе? Нет? Тогда едем в Сан-Диего.

Глава V

– Так что, Лаврентий, чем порадуешь?

Иосиф Виссарионович пыхнул трубкой, и его покрытое оспинами лицо на несколько мгновений исчезло за дымовой завесой.

«Не бережёт себя Коба, – подумал Берия, открывая лежавшую перед ним отделанную тонкой светло-коричневой кожей папку. – Сколько уже врачи ему говорили, чтобы отказался от курения – а воз и ныне там. Да ещё и война не прошла бесследно, немало сил отняла… Впрочем, для своих лет Сосо пока выглядит неплохо, похоже, и роковой 53-й переживёт».

Отец народов в это же время с прищуром поглядывал на сидевшего в глубоком кресле сбоку от его рабочего стола министра внутренних дел. Его глаза за круглыми стёклами пенсне казались непроницаемыми. Такими же они были, когда в рамках послевоенной реформы органов власти Сталин, только что выбранный Первым секретарём ЦК КПСС, объявил, что назначает Председателем Совета Министров СССР товарища Косыгина. Молодого, 45-летнего политика, о котором, в общем-то, положительно отзывался в своих показаниях Ефим Сорокин. Поэтому Коба и пригляделся к Алексею Николаевичу повнимательнее, и понял, что человек действительно толковый. Впрочем, бестолковый вряд ли получил бы пост послевоенного министра финансов, из кресла которого Косыгин и пересел руководить Советом Министров.

Может быть, Лаврентий и не рвался особо в верха, памятуя о поговорке: «Чем выше летаешь – тем больнее падать», и в приватном разговоре, когда Сталин обсуждал с ним кандидатуру Косыгина, ничем не выдал своих вероятных эмоций. Однако Иосиф Виссарионович как никто другой знал, насколько затягивает чувство власти над другими, и если с ним что случится, именно Косыгин станет первым кандидатом на пост Первого секретаря, а не министр внутренних дел.