Возвращение

Антон ковырнул вилкой недоеденную котлету и, вздохнув, отодвинул тарелку — аппетита не было. С момента его прибытия на Фобос не выдалось практически ни одной свободной минуты. Все свободное время приходилось заниматься какими-то текущими делами, крутясь словно белка в колесе, постепенно подстраивая себя под ритм здешней жизни, так что этот неожиданный перерыв в тренировках, сопровождаемый переходом с режима «красного четыре» на «желтый пять», принес некоторое облегчение. Впрочем, не ему одному. Впервые за последние две недели база патруля перестала напоминать разворошенный улей, а пространство вокруг нее очистилось от снующих туда-сюда кораблей. Судя по всему, командование наконец-то вняло голосу разума, поняв, что нет смысла держать людей в постоянной готовности, заставляя пилотов чуть ли не спать в кабинах своих машин, а операторов дальрадаров сутками не покидать кокон-кресла, вглядываясь и вслушиваясь в окружающий космос. С другой стороны решение было вполне ожидаемым. Люди устали, начали совершать ошибки, и это тут же вылилось в череду мелких происшествий, которые не повлекли за собой человеческие жертвы только благодаря четко отработавшим системам автоматической безопасности. И все же для него этот так называемый отдых, был по большему счету лишь перераспределением приоритетов — меньше полетов и дежурств, больше тренажеров и разборов в зале инструктажа. Ему командиру недавно созданной 17-ой орбитальной эскадрильи тяжелых истребителей-перехватчиков пришлось взвалить на себя формирование звеньев и тренировку их слетанности. Проблема была в том, что это был совершенно не его профиль работы, однако на все возражения о том, что он «наземник», а не «летун» у командования был один ответ: «Больше некому».

Антон устало потер виски и, зевнув, скользнул глазами по идущим вдоль периметра столовой стереоэкранам имитирующим иллюминаторы, за которыми проплывала покрытая ночным мраком поверхность Марса, темноту которой разгоняли редкие группы огоньков. Спать захотелось еще сильнее. Несколько молодых пилотов вошли в столовую, что-то живо обсуждая, но заметив угрюмого Антона, смолкли, отдали честь и, усевшись в дальнем углу, продолжили свой разговор. Соболев некоторое время рассеянно прислушивался к гомону их голосов, непроизвольно вспоминая свое академическое прошлое, затем улыбнулся своим мыслям и, поднявшись, направился к выходу. Вызов застал его уже на пороге каюты, бросив быстрый взгляд на запястник, где моргал значок защищённого канала, он закрыл за собой дверь и, усевшись на кровать, перевел его на экран висевшего напротив информера.

— Антош, привет, — Лаймалин приветливо помахала ему рукой. — Как ты там?

— Да вроде ничего, устал только немного, гоняют как проклятых. Что-то случилось?

— Жена твоя случилась. Звонит каждый день и жалуется, что редко с ней на связь выходишь.

— И для того чтобы мне это сказать ты решила воспользоваться служебным каналом.

Лайм пожала плечами.

— Ну для чего-то же его надо использовать, хотя бы иногда.

— Ох, женщины, — Соболев воздел глаза к потолку. — Я ей позавчера звонил. Вчера не получилось, так как почти весь день со своим «Волком» проковырялся, пытались с техником понять, почему правый маневровый барахлит.

— Ого, вам «Волков» перегнали, я думала они только в академии да у стражей остались.

— Всего три штуки. Я взял из-за того, что ты и Кирилл его в свое время очень хвалили, а так в основном одни «Гладиусы». Еще вроде десяток каких-то новых доставили, но пока не видел.

— Скорей всего это «Стрижи». Неплохие машинки, шустрые, но по броне и тяговооруженности семьдесят шестым уступают.

— Хм, не слышал о них, — Антон сделал паузу, затем спросил: — Лайм, Кирилл с тобой не связывался?

Девушка тяжело вздохнула, а в ее огромных фиолетовых глазах вдруг протаяла такая бездна обиды и одиночества, что Антон невольно вздрогнул, неожиданно осознав, насколько болезненна для нее эта тема и наверняка он уже не первый кто задает подобные вопросы. Мысленно обругав себя, он хотел уже было извиниться, но решительный жест Лайм остановил слова готовые сорваться с его губ.

— Нет, Антош, и давай не будем об этом, а также о том: «почему сама не пытаешься», «почему не летишь к нему». Пыталась. А почему не лечу? — она грустно усмехнулась и, мотнув головой куда-то в сторону, пояснила: — У меня тут почитай шесть сотен желторотиков под крылом. Почти всех «стариков» и выпускников забрали, от Дорнера ни слуху, ни духу. На кого я их брошу? Нет, Соболев, Кир взрослый мужик и если он почему-то решил мне… нам не сообщать о своем возвращении, значит, на то есть причина, а какая — узнаем потом.

— Что ж, возможно ты и права, — сказал Соболев, с нескрываемым облегчением заметив, что в углу экрана мерцает пиктограмма срочного вызова. — Извини, Лайм, у меня вызов от начальства, давай, увидимся еще.

Он даже не стал дожидаться ответа, а, махнув на прощание рукой, спешно переключившись на другой канал.

— Здравия желаю, майор. Неужели что-то случилось?