Возвращение

– Александр Николаевич, а вы более никуда не собираетесь?

– Да нет вроде, а что?

– Тогда позвольте мне сегодня в шесть пополудни отлучиться на два часа. У нас профсоюзное собрание будет.

Когда Алексу представили прислугу, он сначала был слегка озадачен. Ведь, по его мнению, домашняя прислуга вроде как и есть та самая что ни на есть «эксплуатация человека человеком», против которой так топили марксисты. На заводах и фабриках она ведь, типа, опосредованная, потому как между «хозяином» и «работником» есть много разных «ступенек», а вот во взаимоотношениях хозяин – прислуга, по его мнению, всё полностью понятно и открыто. Ан нет – оказалось, он всё понимает неправильно. И эксплуатация ему тут просто кажется… Вследствие чего большинство советских руководителей вполне себе спокойно пользовались домашней прислугой. И, более того, жёны многих из них яростно интриговали друг с другом, перетягивая к себе кухарок, служанок и горничных. И никакой эксплуатации здесь никто и в упор не наблюдал… Более того, прислуга была выделена в некую отдельную «страту» общего «трудящегося класса», который имел и свою профсоюзную организацию.

Впрочем, текущая практика советской жизни также оказалась очень далека от образцов, декларируемых газетными передовицами. Одни «пайки» для партработников и специалистов ставили под большое сомнение приверженность действующей власти идеям всеобщего равенства. Но, с другой стороны, без таких «отступлений», вполне возможно, вообще ничего бы сделать не получилось. Во всяком случае, эмиграция инженеров, университетской профессуры и иных специалистов точно бы возросла, и возможно, в разы.

Эрика появилась в столовой, когда они с Ванькой уже закончили уничтожать пюре из яблок. Под конец Алексу, чтобы уговорить сына доесть всё до конца, даже пришлось, так сказать, «присоединиться», облизав пару ложек. К его удивлению, вкус и консистенция «экологически чистого» продукта на фоне «полных химией», по общему убеждению, продуктов будущего оказалась не очень-то и на высоте. Пюре было кисловатым, комковатым и с остатками шелушек от «гнезд» из-под яблочных семечек… Завидев маму, «наследник» радостно загукал и сразу же описался. Алекс обнаружил это по намокшим коленкам. Увы, местный вариант памперса, представлявший из себя кусок высушенного мха, завернутый в марлю, никак не был способен полностью обеспечить «сухость и комфорт». Так что, вытерев сыну рожицу, Эрика тут же подхватила его на руки и понесла переодевать…

Вечер прошёл в семейных хлопотах. Впрочем, Алекса они не напрягали. Наоборот, он ими наслаждался. Вот интересно, раньше, когда он думал о семье, мысли о том, что можно получать кайф, кормя ребёнка, гуляя с ним, принимая от него маленькие трогательные подарки в виде какой-то веточки, листика, первого сорванного цветочка, купая его, читая ему книжку на ночь, у него в голове даже не возникали. Всё застилала некая абстрактная «любовь», включающая в себя всё и вся. А сейчас он наслаждался именно такими минутами. Радостной улыбкой сына, задумчивым, но таким спокойным и безмятежным взглядом жены, тихими объятиями. Вот интересно, долго ли ему удастся этим наслаждаться? Ну, после сегодняшнего… Не припомнят ли ему подобное, так сказать, «покушение на основы строя»? Слава богу, тяжелый разговор, которого сам Алекс боялся до дрожи, уже позади, и как минимум сегодня можно расслабиться. Он сделал всё что мог, а уж там пусть всё будет как будет. Скорее всего, куда лучше, чем в предыдущих реальностях. Ну недаром же он так напрягался в будущем…

Однако недаром говорится: хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Вечером, когда Эрика, уложив сына, забралась к Алексу под мышку и обняла его руками, все его умиротворение, наработанное тихим спокойным вечером, проведенным в лоне семьи, оказалось разрушено одной фразой:

– Милый, расскажи мне ещё раз о Гитлере…

Глава 15

– Verbum Domini[122]… – гулко летело под сводами собора. Одетый в парадные одеяния патер Михаил, настоятель католического Собора Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, что на Малой Грузинской, торжественно вёл обряд венчания. Алекс стоял рядом с Эрикой, держа её за руку, и чувствовал, что, несмотря на то что он никогда не был воцерковленным человеком и к религии относился скорее равнодушно, ну, типа: «Может, там что-то такое и есть, но я в этом не особенно разбираюсь», звенящие обертоны этого древнего обряда что-то затрагивают в его душе…