Возвращение

Барри застыл на передней кромке чего-то, напомнившего ему снятую с длинной выдержкой звезду на ночном небе, только это что-то – такая же часть его самого, как рука или рассудок, отдаляющаяся назад, закручиваясь в сияющую фрактальную спираль, невыразимо загадочную и прекрасную. И он понимает – на необъяснимом самому себе уровне сознания, – что это и есть его изначальный путь в этом мире, содержащий в себе все его существо, оформившееся в воспоминаниях.

Всех, которые у него когда-либо были.

Всех, которые сделали его тем, кто он есть.

Однако этот путь – не единственный, от него ответвляются другие, извиваясь сквозь пространство и время.

Барри ощущает воспоминания того из путей, где не дал Меган попасть под машину.

Три коротких пути, в конце каждого из которых он умер в отеле Слейда.

Последующие жизни, которые они с Хеленой прожили, пытаясь предотвратить конец света.

И даже созданные им ответвления последней жизни в Антарктиде – расходящиеся веером лучики памяти, обозначающие те десять раз, что он умер в капсуле, чтобы еще немного побыть рядом с ней.

Все они больше ничего не значат.

Теперь Барри в первоначальной временной линии, и движется против течения реки собственной жизни, прорываясь сквозь позабытые воспоминания и осознавая наконец, что память – это все, из чего он состоит.

И все остальное тоже.

Когда игла сознания прикасается к воспоминанию, пластинка его жизни начинает вертеться, и Барри оказывается в запечатленном мгновении…

Запах прелых листьев, холодное дыхание осени. Он сидит на аллее Центрального парка и плачет – они с Джулией только что развелись.

Он снова движется против течения…

Все быстрей…

Сквозь неисчислимые воспоминания.

Их больше, чем звезд, – словно он глядит сейчас во Вселенную, которая и есть он сам.

Похороны матери, он смотрит на нее, лежащую в открытом гробу, прикасается рукой к ее холодной, окоченелой руке, всматривается в лицо и думает – разве это ты?

Меган на тротуаре – раздавленная грудная клетка превратилась в сплошной синяк.

Он находит ее тело совсем рядом с домом.

Почему именно эти моменты, думает Барри.

Он ведет машину через городские предместья темной, холодной ночью где-то между Благодарением и Рождеством, Джулия на пассажирском сиденье рядом, Меган на заднем, все молчат и внимательно разглядывают сквозь окна мигающие огнями гирлянд дома. Краткое затишье посреди жизни, между бурями, когда все ненадолго сделалось именно таким, каким и должно быть.

Он снова отрывается и все стремительней несется сквозь тоннель, обдираясь о его состоящие из воспоминаний стены.

Меган за рулем его «Тойоты», пробившей задним бампером дверь гаража, красная от стыда, заливается слезами, а руки все еще сжимают руль, да так, что костяшки пальцев побелели.

Зеленые от травы коленки Меган, ей шесть лет, она только что играла в футбол, разрумянилась и совершенно счастлива.

Меган делает первые неуверенные шажки в их бруклинской квартирке.

Что сейчас происходит на самом деле?

Он впервые касается дочери в роддоме – дотрагивается ладонью до ее крошечной щечки.

Джулия берет его за руку, ведет в спальню первой квартиры, которую они сняли вместе, усаживает на кровать и говорит ему, что беременна.

Быть может, это последние секунды в депривационной капсуле в Антарктиде, и Барри заново переживает ускользающую от него жизнь?

Он возвращается домой после первого свидания с Джулией, испытывая воздушную легкость эйфории – кажется, он встретил свою любовь.