Возвращение

Выходят из машины, Алонсо берет Хелену за руку и ведет к главному входу в одно из зданий. За двойными дверями рядом со стойкой секьюрити ее поджидает очень высокий, баскетбольного роста, мужчина. Он басит Алонсо: «Жди эсэмэску» – это означает, что тот может идти, – потом переводит взгляд на Хелену.

– Так вы и есть наш гений? – Мужчина носит роскошную бороду, а его густые брови темной полосой срослись над переносицей. Он протягивает ей руку: – Меня зовут Джон Шоу. Добро пожаловать в DARPA.

– Какая у вас здесь должность, мистер Шоу?

– Можете считать, что командирская. Пойдемте со мной. – Он шагает к секьюрити, Хелена не движется с места. Сделав пять шагов, он оборачивается. – Доктор Смит, не заставляйте меня повторять дважды.

Пропуск Шоу открывает перед ними стеклянные двери, за которыми – длинный холл с ковровым покрытием. Пусть снаружи комплекс и напоминает захудалый деловой квартал, однако бездушный лабиринт неярко освещенных стандартных коридоров сразу же выдает правительственное учреждение.

– Мы забрали из лаборатории Слейда все подчистую и перевезли сюда – так безопасней, – сообщает Шоу.

– Разве Радж не передал вам мое отношение к идее работать с вами?

– Передал.

– В таком случае, зачем меня сюда привезли?

– Я хочу, чтобы вы увидели, чем мы занимаемся.

– Если речь о кресле, меня это совершенно не интересует.

Они оказываются у вращающейся двери – стекло толстое и, вероятно, бронированное, чтобы войти, нужно активировать биометрический датчик. Шоу смотрит на Хелену сверху вниз. На лице, которое в иных обстоятельствах могло бы выглядеть вполне дружелюбным, написано сильнейшее раздражение. Обдав ее запахом мятных леденцов с корицей, он заявляет:

– Я хочу, чтоб вы знали – во всем мире нет ни единого места безопасней того, что находится по другую сторону этого стекла. Пусть внешне и незаметно, но здание – настоящая крепость, а DARPA умеет хранить секреты.

– Никакое стекло не способно сохранить в секрете кресло. Ничто не способно. И вообще – зачем оно вам?

Правый уголок его рта ползет чуть вверх, на мгновение Хелена замечает в его глазах хитроватый стальной отблеск.

– Сделайте мне одно одолжение, доктор Смит, – говорит Шоу.

– Какое именно?

– В ближайший час попытайтесь смотреть на вещи незашоренным взглядом.

* * *

Кресло и депривационная капсула стоят, ярко освещенные, будто ключевые экспонаты на выставке, в центре роскошно оборудованной лаборатории. За терминалом сидит Радж, рядом с ним стоит молодая женщина в черной армейской униформе и высоких ботинках. Руки ее покрыты татуировками, черные волосы забраны в хвост.

Шоу подводит Хелену к терминалу.

– Знакомьтесь – Тимони Родригес.

Женщина-солдат коротко кивает в сторону Хелены и спрашивает:

– Кто это?

– Хелена Смит. Создатель вот этого всего. Радж, как у нас дела?

– Ждем лишь команды на старт. – Он разворачивает вращающийся стул в сторону Тимони. – Готова?

– Вроде как.

Хелена смотрит на Шоу.

– Что происходит?

– Мы отправляем Тимони в ее воспоминание.

– Зачем?

– Сейчас увидите.

Хелена оборачивается к Тимони:

– Вы понимаете, что в этой капсуле они собираются вас убить?

– Джон и Радж все мне подробно описали, когда взяли в команду.

– Они вас парализуют, потом остановят сердце. Я через все это прошла четырежды. Поверьте, процесс чрезвычайно мучительный, а обезболивание применять нельзя.

– Знаю, знаю.

– Произведенные вами перемены повлияют на других людей и тоже причинят им боль. Неожиданно и незаслуженно. По-вашему, вы имеете на это право?

Ее вопроса будто никто не слышит. Радж встает и делает знак рукой в сторону кресла:

– Присаживайся, Тимони.

Он достает из шкафчика рядом с терминалом серебристый шлем, подходит к креслу, надевает шлем Тимони на голову и начинает затягивать ремешки.

– Это и есть аппарат для реактивации? – уточняет Тимони.

– Совершенно верно. При помощи МЭГ-микроскопа он фиксирует воспоминание. Записывает состояние нейронов, чтобы потом, в капсуле, реактивировать его посредством стимуляторов. – Радж опускает МЭГ поверх шлема. – Ты уже решила, какое воспоминание использовать?

– Джон обещал дать указания.

– Мое единственное требование – чтобы оно было трехдневной давности, – отзывается Шоу.

Радж открывает крышечки в подголовнике кресла, распрямляет телескопические титановые стержни и фиксирует их в защелках микроскопа.

– Воспоминание не обязано быть всеобъемлющим, главное – чтобы оно оказалось достаточно живым. Для этого лучше всего подходят боль и удовольствие. Или же сильные эмоции. Верно, Хелена?

Она не отвечает. Перед ней разворачивается ее наихудший кошмар – кресло в правительственной лаборатории.

Радж наклоняется к терминалу, открывает новый файл для записи, потом берет планшет, позволяющий вводить команды удаленно. Присев на табурет рядом с Тимони, он объясняет:

– Для записи воспоминания, во всяком случае поначалу, лучше всего описать его вслух. Не ограничивайся тем, что ты видела и чувствовала, постарайся копнуть поглубже. Звуки, запахи, ощущения – для живого воспоминания все это очень важно. Как будешь готова – приступай.

Тимони закрывает глаза, делает глубокий вдох.