Возвращение

А Витолд? Прикрыв глаза, потёрла переносицу. От нервной дрожи, охватившей тело, поёжилась. «Старое дело» повисло дамокловым мечом над опущенной головой. Пфальцграф настолько спешил посвятить её в это важное «дело», что невольно вызвал подозрение и предчувствие нависшей над ней опасности. Зачем он спровоцировал её признание на торжественном открытии таверны, превратив его в Собрание городской знати? Ладно, Корбл. Его намерения помочь ей искренни и понятны. А вот палатин поступил так, преследуя определённую цель. Не лучше ли было для неё остаться безвестной фламандкой, честным путём зарабатывающей на хлеб? Но как он узнал, кто она? «Мои осведомители не ошибаются никогда», — услужливо всплыла нужная фраза. Осведомители… Кого он имел в виду? Кто она на самом деле, знали единицы. Её выдал кто-то из своих? Впрочем, королевскому судье не составило труда навести справки о пфальцграфине Вэлэри фон Россен и сделать правильные выводы. После освидетельствования смерти отца, будучи там, в её замке, она вступила в законное наследование поместьем, подписав нужные бумаги, которые увезли в Алем. А он в паре часов езды отсюда.

Послышавшийся со стороны коридора нарастающий шум непонятного происхождения заставил насторожиться, а от громкого стука в дверь под дрогнувшими пальцами Фионы рассыпался столбик серебряных монет. Она, мгновенно вскочив, прикрыв выручку краем салфетки, закрыла собой денежный беспорядок на столе.

Наташа села в кровати, подтянув одеяло к груди, уставившись в освещённый дверной проём.

— Как наша незаменимая госпожа пфальцграфиня? — хмельной довольный голос Эриха с заискивающими нотками опередил своего хозяина, вплывшего следом за громыхающей сервировочной тележкой с дребезжащими на ней тарелками и кубками. За его спиной, остановившись в коридоре, виновато опустив голову, замерла служанка.

— Эрих! — дёрнулась хозяйка, расслабленно опуская плечи, отмечая, что надо бы чем-то смягчить стук колёсиков по деревянному полу. Так можно всех постояльцев перепугать. Следует постелить ковровые дорожки? О резиновой шинке остаётся только мечтать. — Какого чёрта?!

— О! — Пьяно щурился он, толкая агрегат к ложу больной. — Пришли в себя, ваше сиятельство! Я вот тут… Вам… Это божественно! — воскликнул он, ткнув пальцем в поднос со всевозможными вкусностями. — Особенно вот это. — Приподнял люля-кебаб за деревянную шпажку, сглатывая слюну, выделившуюся от дразнящих запахов чесночного соуса и щедрой порции тонких колец маринованного лука. — А её — вон из таверны. — Шикнул на Фиону. — Это из-за неё мне теперь неделю ходить в таком виде. — Дёрнул щекой, мазнув ладонью по лицу.

Наташа недоумённо глянула на покрасневшую Рыбку.

— Так это из-за тебя подрались мужчины?

Та виновато пожала плечами:

— Ничего подобного…

— Всех вон! — Эрих, подтянул стул к тележке, плюхаясь на сиденье. — Рыжих вон… Буйвола вон… Ему нужна вольная? Сделаем! И гнать его к… — разразился непристойной бранью.

— Эрих, ты пьян! — возмутилась пфальцграфиня. — Уходи.

— И, правда, зачем я здесь? — встрепенулся он, осматриваясь. — Кажется, шёл не сюда. Ах, да… Раз уж ты пришла в себя, то спустись вниз. Там первый постоялец ожидает. Впрочем, — махнул рукой, опустив голову на грудь и закрывая глаза, — какой учёт? Придумала… Только морока. Перевод бумаги, чернил…

Девушка подозвала служанку, заглядывающую в дверную щель:

— Правда, что кто-то хочет переночевать?

Та кивнула:

— Наш сосед. Господин граф вечеряет. Слышала, как он говорил господину нотару, что в его доме ночевать невозможно и пока он не решит все вопросы, будет жить у нас.

— Отлично. — Наташа подошла к зеркалу. — Забери тележку и позови кого-нибудь из мужчин. Пусть уведут господина нотара в его покой. — Фиона, — повернулась к подруге, ссыпающей серебро в кошель, — помоги мне переодеться. С соседями нужно дружить. Посмотрим, что за граф будет жить рядом с нами.

В голове слегка шумело. Перед глазами мельтешили чёрные точки. Ничего, она справится. Познакомится с соседом, запишет его в книгу регистрации постояльцев, возможно, лично проводит в номер. Конечно, в VIP. Огладила подол любимого зелёного платья, поправила волосы. Чуть подумав и достав из «сейфа» мамину шкатулку с украшениями, перебрав золотые изделия, отставила в сторону. Вернувшись за пиксидой, достала «золотое» жемчужное ожерелье. Теперь ей позволительно носить подобные вещи. Вспомнился ювелир, который обещал заглянуть к ней после ярмарки. Она снимет с нити три жемчужины и закажет серьги с колечком по собственному эскизу, усложнив дизайн ожерелья.

— Фиона, дождись, когда уведут господина нотара, — покосилась на посапывающего мужчину, — закроешь дверь и спустишься вниз.

Эрих сказал правду. Гостей значительно поубавилось. Они, разделившись на небольшие группки, оживлённо обсуждали важные — и не очень — новости. Слышались отдельные слова, связанные с торговлей, именем короля и политической обстановкой.