Возвращение

Девушка начала регулярно получать письма и кое-какие дорогие сердцу фотографии от матери и в ответ наконец сама рассказала ей свою историю. Из того, как Конча писала об отце, Мерседес поняла, что он стал совсем другим человеком. Это ее опечалило и пробудило отчаянное желание оказаться дома, чтобы как-то помочь. Из последующих писем она чуть подробнее узнала, что стало с Антонио, познакомилась с основными новостями о том, что происходит в Испании. Девушка пришла к выводу, что Кармен права. Пока людей ни за что ни про что бросают в тюрьмы и держат за рабов, мира в их стране не будет. Каждый раз, получая письмо с испанским почтовым штемпелем, она на мгновение загоралась надеждой, что оно от Хавьера. Она знала, что мать переслала бы ей любое его послание. Несмотря ни на что, Мерседес продолжала верить.

Шли годы, и английский у Мерседес становился все лучше. В 1943 году ее знаний хватило, чтобы выучиться на секретаря. Вскоре после этого ей посчастливилось устроиться на работу в Бекенхеме, и она поняла, что поездки от Финсбери-парка будут для нее слишком накладными по времени. Кармен тоже была за переезд, и они подыскали себе отдельную квартиру на юге Лондона.

Жизнь складывалась лучшим образом из возможных, несмотря на неотступное чувство, что они все-таки здесь чужие. Теперь им удавалось бывать в El Hogar Español не так часто, как раньше, хотя не реже чем раз в месяц Мерседес получала приглашение там станцевать. Ее зажигательные выступления пользовались успехом у понимающей публики.

Мерседес старалась не задумываться о том, как тяжело живется ее родителям. Дела в кафе при новом режиме шли сравнительно неплохо, однако непрестанная скорбь от потери троих сыновей никак не утихала. Конче иногда казалось, что она уже выплакала все слезы, но в этом и заключается великий обман неизбывной тоски: она постоянно подпитывается. Каждый новый день – все равно как очередная прогулка по только что разбитому стеклу. Каждый шаг должен был быть выверен и осторожен, просто чтобы стерпеть боль и протянуть с утра и до вечера. После того как вечером расходились последние посетители, они не могли вынести ничего громче тихого тиканья часов.

Письма до Англии хоть и медленно, но добирались. Конча неизменно старалась сохранять бодрый тон, но при этом всячески отговаривала дочь от возвращения. «У тебя там, должно быть, чудесная жизнь, – писала она, – а если вернешься домой, увидишь, что здесь теперь все по-другому». Так она пыталась удержать Мерседес подальше от страны, полной воспоминаний и запустения.

Письма, которые Мерседес писала родителям, создавали впечатление, будто она совершенно освоилась со своей новой жизнью. Хотя дочь всегда читала между строк их послания к ней, родителям никогда не приходило в голову искать двойное дно в словах ее писем или усомниться в исходящем от них ощущении довольства жизнью, которое она так усердно выдавала за правду.

Недостаток правдивости в их переписке вовсе не свидетельствовал о недостатке любви. Скорее он означал, что их любовь настолько сильна, что они хотят поберечь друг друга.

Однако произошло одно событие, о котором Конча умолчать не могла. В 1945 году умер Пабло. В том году в Гранаде выдалась одна из тех суровых зим, когда холодный воздух проникает в грудь, укутывая в стылый кокон легкие. Отец был слишком слаб, чтобы пережить такое. Для Мерседес это стало самым тяжелым переживанием с тех пор, как она отплыла из Бильбао.

Когда война в Европе закончилась и мужчины вернулись с фронта, центром общественной жизни молодых испанок стал местный танцевальный зал «Локарно». Любимое увлечение стало отличным восстанавливающим средством после шести лет войны и тревог, способом поделиться ощущением, каково это – быть живым. Да и вход был свободным. Все их ровесники танцевали вальс и квикстеп, а когда началось повальное увлечение латиноамериканскими танцами, Мерседес с Кармен легко освоили и их.

Залы были местом, где парни и девушки могли завязать романтические знакомства, и большинство из них преследовали одну ясную цель: устроить брак. Мерседес же являлась исключением. Поиск второй половинки был последним, о чем она думала. Девушка свою уже нашла, и, отправляясь вечером пятницы или субботы повеселиться, она желала только одного – ощутить сумасшедшее упоение, которое давал ей танец.

Парни меняли партнерш каждый вечер; некоторых девушек они знали всю жизнь, с другими только познакомились, но в голове у них всегда сидел один и тот же вопрос: подойдет ли она на роль жены?

Первое появление Кармен и Мерседес в «Локарно» наделало много шуму. Из-за смуглого оттенка кожи и сильного акцента они выглядели своеобычно, как настоящие иностранки. И хотя на них были надеты такие же платья, какие носили местные девушки, этим их сходство с англичанками исчерпывалось. «Темненькие, прямо цыганочки», – шептались люди.

Они больше года проходили в «Локарно» по пятницам и субботам, прежде чем Мерседес пригласил на танец молодой англичанин, которого она прежде никогда не замечала.

– Разрешите? – просто спросил он, протягивая руку.