Возвращение алтаря Святовита

Спустя отведённое для приведения себя в порядок время, хоть это и звучало издевательски, но в тумбочке присутствовали расчёска и одеколон, дверь в каморку отварилась вновь. Причём лязга запоров или щелчка замков слышно не было, из чего даже неосведомлённый человек мог бы сделать вывод: дверь не запиралась – «значит, всё же в гостях, а не в плену», – преждевременно решил для себя Гюнтер. В просвете появился хозяин дома и взмахом руки позвал за собой, провожая вверх по лестнице в гостиную. Пока они поднимались, гауптман голову дал бы на отсечение, что стоило ему как-то неловко остановиться или замедлить ход, как в спину упёрлось бы дуло пистолета, нож или того хуже – холодная игла шприца. Насколько он остро чувствовал позади себя опасность и какой-то охотничий азарт по отношению к себе со стороны Алекса, так и настолько ему было страшно обернуться, дабы подтвердить догадку. Вообще-то любой человек чувствует свою смерть, и Гюнтером овладело это чувство, словно скользкие студенистые щупальца почти гладили его кожу, как бы выжидая удобного момента. Так он боялся только в детстве, когда стая голодных собак чуть не покусала его, и этот детский страх, который он сознательно давным-давно переборол в себе, вновь вылез наружу, многократно усилившись, требуя полного подчинения воли. Наконец подъём по винтовой лестнице закончился. Идти, можно было только прямо. Проследовав по узкому и довольно холодному (несмотря на тёплую одежду), плавно вливавшемуся, как бутылочное горлышко кулуару, в чуть более широкий, разделявший внутреннюю и фронтальную стену здания с узкими окошками на улицу, остановились в конце коридора перед массивным полотном потемневшей от старости резной двери. К удивлению, достаточно было просто толкнуть, как она, благородно скрипя от долгого и добросовестного труда, словно и не было в ней двух пудов древесины, с лёгкостью раскрылась.

Стены, отделанные дубовыми панелями, мебель начала девятнадцатого столетия в стиле Шератона, обилие книжных стеллажей и письменный стол с зелёным сукном располагали к рабочей обстановке. Одновременно с этими предметами: барная стойка с богатым набором напитков, хьюмидор (ящичек с сигарами) с длинными кедровыми щепами и широкая софа говорили о том, что здесь же, после трудов, можно и отдохнуть. Не просто завалиться на мягкое ложе, задрав ноги, а именно расслабиться душой: чему поспособствует и бокал со спиртным, и хорошая сигара, и, что немаловажно, тёплая компания друзей, чего у Гюнтера никогда не было. Возле камина, в уютном кожаном кресле с пухлыми подлокотниками, пролистывая берлинскую «Дойче Альгемайне Цайтунг» сидел незнакомец в чёрных в тонкую полоску брюках и пушистом скандинавском свитере, закинув ногу на ногу, покачивая носком туфли. Со стороны двери была видна лишь передовица с картой, где жирной точкой, обведённой тонким кружком, красовалась Москва, и разобрать номер и дату можно было, обладая невероятно острым зрением, тем не менее не узнать этот выпуск гауптман не мог. В день его роковой поездки из Берлина прибыл самолёт, с которым в Смоленск попало около десятка этих газет. Предназначалась пресса только для высшего комсостава и Гюнтеру перепала совершенно случайно. Он читал эту газету в машине, и сам отдал на растопку костра, когда запретил использовать дефицитный бензин. Даже если представить, что солдаты сохранили её, и она досталась пленившим его бандитам, то всё равно выходила неувязка – его газета была скомкана, а эта с гладкими листами. Отсюда проистекал очень нехороший вывод: его могли подвергнуть проверке.

– Когда льётся много крови, люди от её запаха звереют. Господи, неужели не найдётся одного умного человека, способного это остановить? – раздалось за газетой.

Гюнтер несмело сделал шаг вперёд, чуть слышно кашлянул и увидел того, о ком думал. Над верхним краем газетного листа поблёскивало пенсне, а сквозь стекла с небольшими диоптриями на него уставились полные доброты и заинтересованности глаза. В точности как у тестя, когда он провожал его из последнего отпуска. Если и были хоть какие-то сомнения, то они рассеялись как дым. Вдруг за его спиной раздался голос:

– Петер, я пригласил Гюнтера отужинать вместе с нами. Будь добр, развлеки нашего гостя десять минут. Жду вас в столовой.

Кожа кресла скрипнула, сидящий на ней мужчина сложил газету и одновременно с кивком головы сказал: «Хорошо», после чего привстал и в несколько шагов подошёл к Гюнтеру, протягивая ему руку.

– Петер Дистергефт. С кем имею честь?

– Добрый вечер, герр профессор. Я Гюнтер Шмит.

– Судя по тому, что в вашем портмоне, как мне подсказали, находилась фотография с моими родственниками, вы…

– Магдалина Дистергефт моя жена.

– Крошка Лина… как она?

– Мы не виделись уже полгода.

– Расскажите, расскажите всё.

* * *