Возвращение Артемиды

Америки. А про бизнесменов я вообще не говорю! Пальцев не хватит, чтоб

всех сосчитать! Чем ты думал, я тебя спрашиваю, когда ломал двери и бил

стекла в этом ресторане?!

— Там двери как в сейфе. Их не сломаешь.

— Зато мебель там деревянная. Ты знаешь сколько стоит у них одна тарелка?

— Да не трогали мы мебель, — не выдержал Салис. — И не арестовывали всех

подряд!

— Ты на меня не ори!

— Мы все предварительно проверили, провели оперативную разработку. К моменту

ареста Бойстрюка мы уже имели показания членов его банды и…

— Да начхать ему на твои показания! Все, что не доказано, то предположения

и версии. А в суде факты нужны. Факты, а не домыслы. Так что вот так,

господин инспектор имперского сыска. По фактам нарушения закона будет

проведено внутреннее расследование. Пора кончать твои безобразия. То ты,

понимаешь ли, войну начинаешь в центре Альверона, со взрывами и автоматной

стрельбой, то у тебя сенаторы едят граждан империи… до окончательного

выяснения обстоятельств дела ты отстраняешься от работы. У меня все.

Салис внимательно дослушал пламенную речь и, оттолкнувшись от стола двумя

руками, отодвинул стул. Шайер с суровым взглядом смотрел на него из правого

дальнего угла кабинета, стоя возле кадки с фикусом. Салис взял со стола

свою папку и неторопливо пошел к выходу. Уже открыв дверь, он остановился

и повернулся к Шайеру.

— Да, пень старый. Задницу лизать ты хорошо научился, ничего не скажешь.

Только в этот раз ты ошибся. Не ту лижешь.

Шайер опешил и не произвольно открыл рот, очевидно собираясь что-то ответить,

но не нашел что. Салис не стал дожидаться вдохновения полковника и вышел

в коридор. Шальшок не знал, что ему делать. То ли уйти, то ли остаться.

Он чувствовал себя стоящим голышом посреди фойе имперского театра в день

премьеры нового балета.

— Лоун, — окликнул Монлис, догнав инспектора на лестнице, ведущей со второго

этажа на третий.

Салис обернулся, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать, в общем-то

еще молодому имперскому сыщику, которого наверняка переполняет вера в

идеалы, справедливость и неотвратимость наказания.

В кабинет они вошли вдвоем. На столе Салиса зазвонил телефон. Откинувшись

в своем любимом, рабочем кресле он снял трубку.

— Ну что, получил уже по шапке? — спросил Летерис.

— Получил, — ответил Салис. — Только почему-то задница болит.

— Хм-хм. Сам знаешь, и такое бывает в вашей работе. Я только что от президента.

Такие чины в правительстве и сенате полетели, что даже я не ожидал.

— Тогда ясно, из-за чего Шайер так нервничал.

— Он у вас всегда нос по ветру держит. Но я не об этом. Директор взял

дело под свой контроль. Теперь им займется имперская безопасность. С подозреваемых

взята подписка о не выезде из Альверона.

— То есть, всех отпустили, — заключил Салис.

— А ты как думал? С таких должностей просто так не сажают. В имперской

тюрьме все как один поменяли свои показания. Валят все на доктора. Мол,

он все затеял и всем руководил. Но я думаю, шансы у нас все же есть.

— Хм. Шансы, — сказал Салис и после паузы добавил. — Все ясно. Спасибо

вам за участие, господин Летерис. И за звонок тоже спасибо.

— Не грусти, инспектор. Быть тебе генералом. Удачи.

В трубке послышались короткие гудки. Салис, не торопясь, положил ее на

аппарат и, вытянув вниз руки потянулся.

Будильник зазвонил ровно в девять. Мокшин, не открывая глаз, дослушав

звонок до конца, остался лежать в постели. Он не встал ни в десять, ни

в одиннадцать, ни даже в двенадцать часов. Сегодняшний день был провозглашен

днем великой лени. И Саша с упоением ленился. Солнце пекло от всей души,

погода шептала «на волю», но Саша не реагировал на подобные соблазны.

Вчера у него выдался определенно удачный день. Сейчас он полежит еще чуть-чуть,

потом встанет, умоется и пойдет на кухню стряпать праздничный обед. Полежать

не получилось. Мочевой пузырь подал тревожный сигнал.

После холодного душа Мокшин растерся полотенцем, оделся и сбегал в супермаркет

за мясом и овощами. Под заводные мотивы «Радио Фербиса» на кухне началась

стряпня. Первым делом Саша поставил вариться картошку и принялся мастерить

котлеты. Когда в сковороде зашкварчало масло, пришла очередь овощей. Нож

гулко застучал по разделочной доске. Главное, считал Саша, в салате из

свежих помидоров и огурцов — это не жалеть репчатого лука.

В коридоре затрещал телефон.

— Алло. Саша? — послышался в трубке голос Салиса.

— Привет имперским сыщикам! — признал законника Мокшин. — Медаль еще не

дали? И что такой голос унылый?

— Включи телевизор. Там все. Особенно про медаль…

Мокшин положил трубку, зашел в комнату и включил телевизор. На вспыхнувшем

экране в окружении микрофонов показался Бойстрюк. Корреспонденты уже задали

ему какой-то вопрос и теперь ждали ответа.

— В интересах следствия я не имею права говорить ни о чем, что связанно

с этим делом. Единственное что я не устану повторять: Я не виновен.

Корреспондент что-то там бубнил про то, что возможно, это еще одно скандальное

дело, в котором замешан концессионер колонии Землян и которое исчезнет

в недрах министерства юстиции и имперской безопасности. Бойстрюк сел в