Возвращение Бессмертного

Марья положила на стол Лонгир брата и на ощупь стала искать, что упало, когда она бросила его на стену. Почему-то ей не хотелось зажигать свет, и, присев у стены, она несколько секунд шарила, пока пальцы не наткнулись на что-то тонкое, узорное и металлическое. Тускло блеснуло золото.

Марья подняла холодный ободок и в последних отблесках заката рассмотрела изящную золотую диадему с ажурной коронкой из двух перекрещённых М…

…Утром она показала её сестре. Рассказала, что произошло. И услышала в ответ, что эту диадему брат собирался подарить ей на именины накануне злополучной встречи с Метелицей.

Глава 2. Игра на троих

Утром выпал первый снег. Алиса лежала и смотрела, как крупные белые хлопья врезались в окно и медленно сползали по стеклу, оставляя влажные следы. Снег ложился на землю и быстро таял, но налетали новые хлопья и держались, пока не опускались следующие. Через час после начала снегопада всё было покрыто праздничным белым пухом, и даже в её комнате было светло от снега за окном.

Врачи уехали, выписав лекарства и рекомендации, но ничего больше не добившись. Приезжал Шмидт – испуганный, побледневший, – но тоже не смог уговорить её. Она умоляюще смотрела на Бессмертного и твердила, что ей уже лучше, что всё хорошо, и только надо немного полежать, и она снова встанет. А в больнице уже может и не встать, даже если и захочет.

Бессмертный пожимал плечами и ни на чём не настаивал. Он велел Лизе сменить забрызганную кровью постель, принести чай с лимоном и вышел отпустить врачей. Шмидт присел на кровать, молчал, сопел, бросал исподлобья хмурые взгляды.

Она тоже молчала. И потому что страшно устала за эту бессонную ночь с кровавым кашлем, хрипами и болями в груди, прошедшими только сейчас, к утру. И потому что не знала, о чём говорить. Не знала, с чего начать.

То, что она видела на груди Бессмертного перед тем, как отключиться… Она вспомнила сразу, как пришла в себя. Бессмертный был уже в рубашке и бархатной вишнёвой тужурке, и даже ненароком подсмотреть и проверить, точно ли то она видела, что думала, было уже нельзя. И это беспокоило её едва ли не больше ночного приступа.

– Давно ты его знаешь? – спросила Алиса, отпивая маленькими глотками горячий крепкий чай.

Шмидт вздрогнул.

– А зачем тебе?

– Ты обещал мне всё рассказать, – напомнила она. – Месяц уже прошёл. Долго будешь мне голову морочить?

– Алиса! – Шмидт укоризненно посмотрел на неё и тяжело вздохнул. – Ладно. Ты права. Спрашивай.

– Кто он такой?

– Он… – Шмидт встал с кровати, подошёл к окну, выглянул наружу и повернулся к выжидательно смотревшей на него Алисе. – Он странный тип. Если честно, я сам ещё до конца не разобрался.

– В чём? В чём ты тут разбираешься?

– Алиса, помнишь, – Шмидт прислонился к подоконнику, скрестил на груди руки, – помнишь, ты работала на каком-то шоу с экстрасенсами? Колдунов всяких искала, ведьм…

– Ну?

– Вот скажи мне, у тебя там чистая клоунада была? Или хоть кто-то хоть чем-то да выделялся?

– Ты смеёшься? – недоверчиво прищурилась Алиса, брякнув чашкой о блюдце и ставя на тумбочку. – На фига ты вспомнил эту клюкву для бабулек в климаксе?

– Ну, это ладно, – задумчиво пробормотал Шмидт. – Это всё для съёмок, это понятно. А вот до съёмок? Пока искала, пока готовились. Ни разу тебе не попадался кто-нибудь интересный? Хоть гипнотизёр какой завалящий?

– Гипнотизёров полно. Но это… – Алиса осеклась, сердито посмотрела на отца. – Ты к чему вообще ведёшь? Только не намекай мне, что он из этих… из кашпировских…

Она не могла отрицать, что эта мысль мелькала у неё в голове. Ничего более убедительного она придумать не могла, да и намёки отца, казалось, располагали к этому. Но как же было бы досадно, если бы всё оказалось таким примитивным.

– Нет, Лис, – запротестовал Шмидт. – Ну конечно же, нет.

– Тогда что я тут делаю? Что ты тут делаешь?

Алиса с раздражением смотрела на отца. Шмидт ответил задумчивым взглядом.

– Лис, если мы продолжим разговор, мне придётся сообщить тебе то, в чём я сам до сих пор не уверен. Переваривать эту информацию – сомнительное удовольствие, уж поверь мне. Отдохни хотя бы сегодня. А потом, если не передумаешь…

– Папа!

– Алиса, нет! – Шмидт отлепился от подоконника, строго посмотрел на дочь. – Я скажу тебе, что ты хочешь, но не сегодня. Давай хотя бы завтра.

Алиса сердито смотрела на отца и понимала, что тот опять чего-то хитрит. Зачем-то ему нужно было отложить этот разговор на завтра, и к заботе о её спокойствии это не имело никакого отношения. Он знает, что она будет теряться в догадках, нервничать и злиться, и всё равно ничего не скажет. И его не переубедить, это уже понятно.

– Ладно, – недовольно проворчала она, смирившись. – Но хотя бы одно ты мне можешь сказать? Прямо сейчас?

– Чего?

– Ты видел у Бессмертного татуировку на груди?

– Татуировку? – озадаченно нахмурился Шмидт. – Какую ещё татуировку?