Возвращение блудного самурая

— Не наговаривайте на себя! Я-то давно вас знаю, — вступил в разговор Петр Евгеньевич. — Вы порядочная женщина. Аркадий Сергеевич всегда мог положиться на вас, а это в нашем бизнесе самое главное. Хороший у тебя будет руководитель, эта женщина знает все, — обернулся он к Каролине.

— Спасибо. Я всегда была честной, — вздохнула Серафима, разливая всем по второй рюмке, примерив на себя роль радушной хозяйки и явно радуясь, что так высоко оценили работу всей ее жизни.

— Душно у вас тут, темно и тесно, Серафима. Чего такая забота о сотрудниках? — спросил Петр Евгеньевич, ослабляя галстук.

— Да помещение основное отдано под экспонаты. А здесь что? Чай попить, — пожала плечами Серафима Максимовна.

— А с Аркадием Сергеевичем вы спали вот на этом узеньком диванчике? — вдруг спросил Петр Евгеньевич.

Возникла неловкая пауза, настолько хлестко и неуместно прозвучал вопрос, заданный абсолютно спокойным, даже елейным тоном.

— Что ты говоришь, злобный старикашка? Какое спать? — поджала губы Серафима.

— А что? Я лично видел. Правда, давно это было.

— Ты сейчас говоришь такие гадости при его дочери! Лола всю жизнь считала, что у родителей все хорошо! Их обоих уже в живых нет, и ты сейчас смеешь говорить об Аркадии Сергеевиче такие гадости?! Зачем тебе это надо? Всю жизнь грязью всех поливаешь, хоть бы под старость угомонился! Будь ты проклят! — взвилась Серафима Максимовна.

— Не кипятись, Сима, я всего лишь сказал правду, — покраснел Петр Евгеньевич.

— Подонок, — не унималась Серафима, наливая себе рюмку и опрокидывая ее в рот. — Убила бы за такое! Знала бы — пускать не стала и за стол не села бы!

Лолита кашлянула.

— Я спокойна. Что бы вы сейчас ни говорили, мне, если честно, все равно. — Лола вцепилась в рюмку.

— Вот молодец, — одобрительно улыбнулась Серафима Максимовна. — Нечего прошлое ворошить, у каждого что-то могло быть, а что-то — сплошные наговоры

И снова за столом воцарилась тишина, но уже не радостная, а, скорее, тягостная.

— А я теперь думать об этом буду, — удивленно произнесла Лолита.

— Такие страсти, а я не вовремя, не знаю никого, — занервничала Каролина.

— Ты-то тут при чем, дитя? — махнула рукой с пупыристым огурцом Серафима Максимовна. — А ты сейчас правду хочешь узнать? Ну, чтобы спать спокойно? — обратилась она к Лолите.

— Хотелось бы. В любом случае мое отношение к родителям не изменится, — ответила Лолита.

— И это правильно. Много-много лет назад у нас с Аркадием были отношения исключительно по моей инициативе. Любила я его всю жизнь — это факт, — призналась Серафима Максимовна. — А вот он любил только свою жену, и это тоже факт! Он был очень умный человек и сделал так, чтобы наши отношения плавно перешли в дружеские, и больше мы уже не возвращались к нашему мимолетному роману. Аркадий, думаю, был этому рад, а я тоже делала вид, что ничего не помню и наша связь для меня ничего не значила. Делала вид, чтобы он не корил себя. Вот и все! И Лолите это необязательно было знать! Это все очень мелко по сравнению с любовью ее отца к матери, которую он пронес через всю жизнь…

— Знать что? — грубо прервал ее Петр Евгеньевич. — Что папаша был нечестным человеком? Дома он был примерным семьянином, а за пределами семьи примерял на себя совсем иные маски? Он позволял себе любовниц, и ты была у него далеко не первая и не последняя. Он был абсолютно нечестен в бизнесе. И все это ты знала, старая квочка, и покрывала его! — У Петра Евгеньевича даже лысина покраснела. — Он и с тобой переспал, чтобы ты его делишки покрывала и делала все, что он скажет! Аркадий знал, что ты влюблена в него как кошка, он вообще умел манипулировать людьми.

— Заткнись! Проваливай отсюда! — взвилась Серафима Максимовна, переходя с визга на ультразвук. — Ты зачем сюда пришел?! Всегда знала, что ты мерзкий тип, но не предполагала, что до такой степени!

— Я хотел потребовать свое! — выкрикнул Петр Евгеньевич.

— Какое свое? — не поняла Серафима. — Что здесь твоего?!

— Наверняка ты понимаешь, о чем я! Ты как верный адъютант этого дьявола! Он во все посвящал тебя, я-то знаю. И этот тяжкий груз он тоже должен был с кем-то разделить. И уж ты — самый лучший кандидат, — побагровел старый антиквар.

— Убирайся, или я вызову полицию! — закричала Серафима Максимовна.

Петр Евгеньевич вдруг раскатисто рассмеялся.

— Полицию? Чего же вы ее не вызвали пятнадцать лет назад, а? Думаю, имя Давида Альбертовича Ру о многом тебе говорит! Или скажешь, впервые слышишь это имя? — Глаза старика превратились в две маленькие головки кобры, словно наметившие цель и готовые броситься в бой.

Серафима Максимовна махнула рюмку с горячительным и прищурилась, словно перед опасным броском:

— А чего это ты смелым таким стал? И ты был в этой истории по самые…

— У меня обстоятельства изменились, — сообщил Петр Евгеньевич. — Теперь я тоже хочу участвовать в дележе.

— Это какие обстоятельства? Тебе помирать пора, а с собой ничего не возьмешь, — продолжала «фонтанировать» ядом Серафима Максимовна.

— У меня объявились наследники, — заявил Петр Евгеньевич.