Возвращение блудного сына

Куплетец был из водевиля «Принц с хохлом, бельмом и горбом», который Кашину волей обстоятельств пришлось выучить почти наизусть. В городе всю зиму действовал брачный аферист — этим делом и поручили заняться Семену, как только он поступил в губрозыск стажером. Установлено было, что осенью освободился из заключения и устроился в местную труппу Геша Рожин-Никодимов, известный специалист по этой части. Он играл в «Принце» чиновника Тортиколя, и регулярно, целый месяц, Семен водил на представления для опознания обманутых дам разного возраста и комплекции, неизменно всплакивающих при воспоминании об унесенных красавцем ценностях.

…Но у всех ответ один:
Вечно объявляют,
Что лорнетки к ним мужчин
Как-то приближают…

Кашин направлялся в ломбард. Еще в мае он, чтобы обуть на лето одиннадцатилетнюю сестренку, заложил единственную домашнюю ценность: часы, оправленные саксонским фарфором. Семену они казались очень красивыми: фрукты, тщательно выписанные и разрисованные, цветочные гирлянды, фигурки амурчиков и стыдливых богинь. Но, если сказать по правде, сработавший их немец, обладавший несомненно изрядным трудолюбием и старательностью, не отличался при этом ни чувством меры, ни особенным вкусом. Часы были с гравировкой: «Надворному Совтнику Кашиной Аглае Трофимовне от раненых красноармейцев». Имя, фамилию и отчество прежнего владельца тщательно счистили и загрунтовали, а «Надворного Совтника» бесхитростный солдат-ювелир залил сургучом; сургуч скоро отпал, а надпись осталась. Часы подарили матери Семена в восемнадцатом году в госпитале, где она работала сиделкой. Кашин очень дорожил часами, как памятью о матери, поэтому хоть и носил их в ломбард в случаях крайних затруднений, но немедленно выкупал, только появлялись деньги.

Вчера была получка, а завтра наступал крайний срок выкупа. Семен зашел в тихое, пахнущее ношеной одеждой и мышами помещение и приблизился к прилавку. Старый Бодня, оценщик, уныло возвел на него глаза и вздохнул. Часики саксонские опять уплывали из рук к этому юнцу, абсолютно не разбирающемуся в дорогих вещах.

— Слава богу, получили деньги? — спросил оценщик.

Кашин гордо повел подбородком.

Когда процесс обмена близился уже к завершению, клиент вдруг отвлекся к окну, вскрикнул и выбежал из ломбарда. Хитрый старик тоже затопал к двери, намереваясь закрыться изнутри, а завтра объявить владельцу, что часы уже проданы другому человеку. Но не успел: Кашин вернулся, таща за собой Баталова. Увидав того, Бодня сразу сжался и пристроился в глубине помещения, грустно поблескивая оттуда глазами. Баталова он знал.

— Подожди, Миша! — заторопился Семен. — Я сейчас, мне тут минуточку… Ты куда теперь?

— К беспризорникам. Так, есть кой-какие друзья.

— Можно, я с тобой? Делать нечего, вечер длинный, а дома пусто: сестренку я вчера в деревню отправил.

Семен боялся, что Баталов откажет, но тот, щелкнув ногтем по одутловатой рожице Амура, усмехнулся только:

— Не устанешь, с экой-то дурой?

— Я договорюсь! — обрадовался Кашин. Попросил оценщика: — Можно, я их до завтра оставлю?

Бодня горячо зашептал из угла, обращаясь не столько к нему, сколько к Баталову:

— Чего не сделаешь для хорошего человека!

Бывший женский монастырь на Завалихе, отведенный под колонию для беспризорников, теперь почти пустовал: ребятишки переселялись на улицы, ночевали в ночлежке и подвалах. Сонно слонялись воспитатели, продолжавшие по инерции получать зарплату в губоно. Только человек двадцать воспитанников жили в монастыре — в основном, девочки.

Баталов сегодняшним посещением колонии преследовал тройную цель: во-первых, недавно он купил на букинистическом развале очень старый роман Анны Радклиф «Монастырь святого Колумба, или Рыцарь Красного Оружия», 1816 года издания, и теперь собирался пройтись по кельям, чтобы проникнуться таинственным и мрачным монастырским духом; во-вторых, с беспризорниками у него были свои тайные дела: люди любопытные и вездесущие, они всегда обладали массой полезной информации; в-третьих, Мише просто нравилось бывать среди них — человек житейски одинокий, он с удовольствием возился с ребятней, вечно кого-нибудь опекал, устраивал, просто подкармливал…