Возвращение. Части 1-3 (СИ)

— Думаю, это один из тех немногих случаев, когда они говорят правду, — сказал я. — В Египте если и был порядок, то только во времена фараонов. Продажный и жадный до денег народ. Им нужно помогать, но при этом обязательно одной рукой держать за горло. Мягкости они не поймут и примут ее за слабость. А наши вообще много средств разбазаривают на помощь. Вьетнаму — это понятно. Там, кстати, действительно очень дружелюбный и работящий народ. Если этим помочь, рано или поздно отдадут все долги. А с арабами или с Африкой нужно быть осторожней, иначе просто выбросим деньги на ветер. Я все подробно расписал, как только отреагируют? Ладно, нечего здесь об этом болтать. Люсь, тащи гобелен в тень, а то останемся без шкуры. Это тебе не московское солнце.

Следующий день отдыхали на том же месте, а в пятницу пошли на городской пляж, взяли напрокат лодку и вволю наплавались и накупались. Утром в субботу прихватили купленные в Москве подарки и направились в порт на девятичасовую "Комету". За полчаса до ее прибытия купили билеты и подошли к причалу.

— Съездим в Таганрог, а потом отдыхайте с матерью, — сказал нам отец. — А я с дедом хоть немного порыбачу.

— Не компанейские вы люди, — сказал я. — Смотрите, Сергей пришел. Вот выпала человеку работа. Знает, что почти наверняка колотится зря, а выполнять все равно нужно. Интересно, что он о нас говорит своим коллегам?

— Может вообще ничего не говорить, — высказался отец. — У них любопытство не поощряется. Есть указание сверху — выполняй.

Вскоре из-за поворота реки появилась "Комета", которая быстро приблизилась и подошла к причалу, осев в воду. Несколько пассажиров вышли на пристань, а мы по перекидному трапу зашли на борт судна. Простояли минут пять, после чего отвязали канат, оттолкнулись от причала и включили двигатели.

— Пойдемте в носовой салон, — предложил я. — Там слабо слышен шум двигателей.

— А если постоять на открытой палубе? — спросила Люся. — Я еще никогда на таких не ездила, интересно!

Родители ушли в носовое помещение, а мы остались. Двигатели взревели, судно ускорило ход, поднимаясь над водой, а сзади вырос столб брызг.

— Здорово! — закричала жена, хватая меня за руку. — Вот это скорость!

Косу она уже давно не заплетала, просто отбрасывала волосы на спину, и сейчас сильный ветер трепал ее гриву, заставляя напрягать мышцы шеи. Это было красиво, но она быстро устала, и мы тоже зашли в салон. Скоро берега Дона разошлись, впереди была только вода.

— Залив, — сказал я. — Плыть еще сорок минут, и ничего интересного не будет. Садись и отдыхай.

— Ты слышал, что утром передали о смерти Малиновского? — спросил своего соседа один из сидящих впереди.

В моей реальности он умер тремя месяцами раньше. Жаль, что я не сообщил всех подробностей его болезни раньше, просто не подумал. Хотя все равно в его возрасте, скорее всего, это было бы бесполезно, разве что протянули бы еще пару месяцев.

Может быть, нас за время отпуска кто-нибудь и узнал, но подошли только сейчас в "Комете".

— Извините, — обратился к нам представительного вида мужчина. — Это не вы?

— Нет, — ответил я. — Это не мы, вы обознались.

— Что за ерунду ты ему ответил? — спросила жена, когда растерянный мужчина уселся в свое кресло.

— Каков вопрос, таков и ответ. Да и нет у меня желания с ним беседовать. Смотри, показался Таганрог.

Из порта в город ехали автобусом, потом пересели на трамвай. В двенадцатом часу мы поднялись на второй этаж к квартире, в которой жила семья Богданчиковых. Почтовую открытку на этот раз не посылали, поэтому наш приезд оказался сюрпризом. Как я и ожидал, известие о моей женитьбе повергло их в шок. Украинская родня восприняла эту новость гораздо спокойней.

— Ничего не понимаю! — сказала тетя Вера. — Какая свадьба, когда им только шестнадцать лет?

Я молча достал из сумки свидетельство и отдал ей в руки. Взяв в руки документ с печатью, она как-то сразу успокоилась.

— Нам пошли навстречу, — пояснил я. — В самом скором времени будет принят закон, в котором допускаться брак с шестнадцати лет. Нас предупредили, что лучше пока о свадьбе не распространяться, поэтому вам никто ничего не писал.

— Раз разрешили, значит, все законно, — сказал дядя Миша. — Это дело нужно перекурить. Я сейчас вернусь.

— Не могу поверить, что ты теперь женатый человек, — растерянно сказала моя двоюродная сестра Наталья.

— Ты знаешь, я тоже к этому так и не привык, — засмеялся я. — Хватит нас обсуждать, время еще будет. Принимайте лучше подарки. Покупали от чистого сердца, надеюсь, вам всем подойдет.

Мы раздали подарки, после чего Наталья увела жену в меньшую комнату, где они вдвоем шушукались, наверняка обмывая мне косточки.

— Так и курит? — спросил я тетю Веру, имея в виду ее мужа. — Меня все-таки три года у вас не было.

— Еще хуже, — вздохнула она. — По полторы пачки в день.

Курил дядя Миша на улице, но после возвращения находится рядом с ним было… некомфортно.

— Он всегда так курит? — спросила меня жена, когда Михаил в третий раз ушел перекуривать.