Возвращение. Части 1-3 (СИ)

— Можно и повеселее, — согласился я. — Язык — это единственная часть тела, которая у меня не устала. Экскурсовод в автобусе: "А сейчас мы проезжаем мимо самого известного в Лас-Вегасе борделя". Советский турист вскакивает с места: "А почему мимо???"

— И почему у тебя все анекдоты такие короткие? — спросил Талгат.

— В основном из-за девушек, — пояснил я. — Как всем известно, у них короткая память. Если я начну рассказывать что-нибудь длинное…

— У вас был включен приемник. Новости слушал? Второй модуль не запустили?

— Что вы как малые дети с этой станцией, — сказал я, откупоривая флягу и делая пару глотков. — Там этих модулей десятка два будет, а строительство запланировано на три года. Вот и посчитай интервал между запусками.

— Жаль, что не запустили! — с сожалением сказал Талгат. — Дай хлебнуть воды, моя закончилась.

— И мне оставьте, — приподнялась Белохвостикова.

— Запустили строительство социализма в Ливии, — сообщил я, отдавая им свою флягу. — Утешает то, что ливийцев всего несколько миллионов, а территории до фига.

Мы еще немного поболтали, потом нас поднял Семеныч и погнал вниз. Когда под ногами утоптанная тропинка спускаться гораздо веселее, чем идти вверх по склону, поэтому мы за пару часов добрались до подножья горы и остановились у небольшой, но быстрой речки. Парни быстро поставили палатки и собрали сушняк. Через час девушки разливали всем в алюминиевые миски одуряюще пахнущий суп из говяжьей тушенки.

— Чтобы ценить блага цивилизации, надо на время их лишиться! — сказала Бондарчук, поставившая горячую миску в траву рядом с собой.

— Ты сейчас и супа лишишься, — сказал я ей. — Убери его из травы. Там уйма насекомых, которые нападают в миску и добавят навара. Будешь ли только потом есть?

— Я сейчас все съем! — сказала она, но взяла платок и переставила миску.

В поход ушли два инструктора и десять бывших студентов. С собой взяли четыре палатки: две двухместные и две на четыре персоны. У нашей семьи была двухместная, и ставил я ее чуть дальше от остальных. Первые пару дней мы себя ни в чем не ограничивали, потом из-за усталости все лишнее отложили до моря.

— Ноги болят, — пожаловалась жена, когда мы застегнули полог и забрались в сальники.

— Давай сделаю массаж, — предложил я.

— Знаю я, чем закончится твой массаж, — отказалась она. — Устала так, что ничего не хочется.

— Тогда терпи. Когда я ходил в такие походы, ноги тоже болели, зато потом мышцы становились как камень, не продавить. Будешь прыгать, как горная серна. Это такая коза.

На козу она не отреагировала: уже спала.

Хоть мы немного подъели продукты и облегчили рюкзаки, последний переход стал самым тяжелым. Этот перевал был выше остальных, на нем даже были снежники. И к дороге мы в тот день из-за девушек так и не вышли. А вот на следующий день еще до обеда мы ввалились в шашлычную "Озеро Рица". К шашлыкам многие взяли вино.

— Зря вы берете эту кислятину, — сказал я Еременко, который на пару с Нигматулиным взял бутылку Цинандали. — Лучше вообще не пить, а если приспичило, берите что-нибудь вроде Псоу. И на вкус приятней, и крепость меньше.

— Нет у них здесь больше ничего, — ответил Николай. — Слушай, Талгат, оказывается, наш трезвенник разбирается в винах.

— Это называется шашлык? — спросила Люся, оторвавшись от своего мяса. — Его же невозможно разжевать.

— Это халтура, — пояснил я. — Готовят для проезжающих лохов. Ты его не разжуешь и оставишь на столе. А его согреют еще раз и продадут другому…

— Ну тебя! — сказала она, откладывая шампур с жестким пригоревшим мясом. — Я сейчас захлебнусь слюной, а у них здесь ничего съедобного нет.

— Держи, — я ей протянул взятую про запас шоколадку. — Берег для себя, но не лишаться же жены из-за всяких халтурщиков.

Долго мы в этой забегаловке не сидели и скоро, побросав недоеденные шашлыки, нагрузились вещами и пошли на остановку автобуса. До Нового Афона ехали около трех часов, а потом выбрали место на побережье и поставили палатки. В городе запаслись огромными круглыми буханками хлеба, которые голодные девчонки начали уничтожать сразу же после покупки.

— Маленькая, а половину буханки умяла! — сказал Талгат, отбирая у Белохвостиковой хлеб. — Приготовишь суп, тогда получишь.

Супа мы в тот день не дождались. Сказались усталость и близость плещущегося в десяти шагах моря. Открыли тушенку и поели ее с остатками хлеба, после чего спешно поставили палатки, в которые сложили вещи, разделись и бросились к воде. Для двадцатого июня вода была теплой.

К вечеру, накупавшись, все-таки разожгли костер и заварили чай. Вскоре подошли пограничники, и Семеныч отошел в сторону со старшим наряда. Больше нас за все время отдыха не беспокоили. Каждый день вода становилась чуть теплее, дождей и штормов не было, поэтому мы загорели и накупались на полжизни вперед.

— Ты все-таки поедешь в Ташкент? — спросил я Нигматулина.

— Я уже договорился на "Узбекфильме", — сказал он. — Но и с вами, ребята, сыграть не откажусь, если пригласите.

Был последний вечер перед отъездом, и наша компания валялась на берегу у самой воды и обсуждала планы на будущее.