Возвращение чувств. Машина

В молодые – да и в зрелые! – годы он изрядно повеселился и попутешествовал. Благо, экономный в других отношениях до скупости папочка Карла на нужды – будь то образование или развлечения – любимого чада, денег не жалел. Чадо же, приобщаясь к благам цивилизованных западных стран, упор делало, конечно, на развлечения.

Амурные интриги и дуэли явно входили в комплект его хобби, о чём свидетельствовали шрамы от этих дуэлей, вполне хорошо видимые на руках и лице. Однако они же, и то, что он жив и бодр, свидетельствовали и о его незаурядном мастерстве бойца, и о храбрости.

Но ни одну из многочисленных своих женщин он никогда не приглашал в родовое гнездо. Ни до, ни после женитьбы. Так что единственной и полноправной хозяйкой Кирхштайна около четырёх лет была Ребекка фонХорстман, первая и последняя женщина, которой барон оказал честь, взяв её в жёны.

Затем около восемнадцати лет вести хозяйство барону помогала экономка – Гертруда Гессель, суровая и хозяйственная женщина чуть моложе сорока лет. Однако месяцев семь назад случился скандал, связанный с её исчезновением из замка. Вместе с ней пропал и один крайне важный документ, хранившийся в кабинете барона, и дающий право на владение половиной угодий барона его соседу, и с некоторых пор злейшему врагу, тоже барону – фонРозенбергу, по возрасту почти ровеснику Карла.

Так как спустя всего неделю после исчезновения Гертруды этот важнейший документ всплыл у главного заинтересованного лица, не замедлившего предъявить его в суде, фонХорстман не без оснований посчитал, что его предали. Впрочем, излить свой праведный гнев барону было не на кого: злосчастная экономка пропала, словно в воду канула. И даже спустя более полугода о ней не было ни слуху, ни духу.

Вот так в одночасье у фонХорстмана не стало половины владений, и толковой и хозяйственной помощницы. Впрочем, так как барон терпеть не мог хозяйственных проблем и хлопот, он тогда же, то есть полгода назад, спихнул всё это дело на Гюисманса.

На добычу этой и другой ценной информации ушло почти всё время до ужина, и добыл её, как ни странно, Пьер, откомандированный в конюшни, проверить, как устроили их лошадей.

Мария (ну конечно же!), через того же Гюйсманса, да и сама Катарина, расспросив симпатичную, но немного заикающуюся девочку – назвать её девушкой язык не поворачивался – приставленную к ним Гюисмансом для разных поручений и услуг, преуспели несколько меньше.

По-французски девочка не понимала ни слова, и всё делала так, словно за ней черти гнались – торопливо, и мило похихикивая и извиняясь всякий раз, когда что-то падало, или получалось не так, как надо – а случалось это довольно часто.

Катарина даже хотела было попросить другую прислугу и посыльную, но потом раздумала, решив ещё поиспользовать этот потенциально ценный и достаточно наивный источник информации. Проблему с падением предметов она решила просто: запретила Электре – да, юную разиню звали именно так! – прикасаться к посуде и вообще любым бьющимся предметам.

Отослав, наконец, юное ходячее стихийное бедствие, они с Марией занялись собой: Катарина считала, что они обе должны выглядеть достойно. Ведь им предстоит провести под этими крышами как минимум несколько месяцев, и нужно добиться того, чтобы любезному хозяину не было с ними скучно. Для этого нужно не одно только обаяние, а, скорее, умение поддерживать разговор в интересном для барона русле.

К счастью, Мария и сама прекрасно могла разговорить любого, и без неприязни и предвзятости восприняла дополнительные мысли и советы по этому поводу, которые Катарина почерпнула всё у того же Карнеги.

Одеваясь, они обсудили примерный план, как не выболтать все свои приключения и новости за первый же вечер, и оставить что-то интересное и на потом: чтобы не дать заскучать милому Карлу в их обществе. После того, как они поработали и над внешностью друг друга, и осмотрелись придирчиво в настенном зеркале, Катарина осталась вполне довольна: дорогое, купленное вопреки сопротивлению хозяйственной Марии платье, сидело на няне прекрасно.

Немного крема и косметики тоже не повредило. Волосы Марии после укладки и запаковки в новомодную золотую сеточку, выглядели вполне на уровне. Няня у неё ещё хоть куда – тьфу-тьфу! Это она и сообщила зашедшему в этот момент Пьеру, а так же посоветовала вернуть на место челюсть, отвалившуюся ниже приличных пределов при виде их обеих в полной боевой готовности – во-первых, чтобы не потерять столь важную для пищеварения часть лица, а во-вторых, чтобы избежать комментариев.

Мол, они и сами знают, что – неотразимы!

Сама же Мария от своего убойного вида даже как-то смутилась. Это она-то, которая не моргнув глазом, могла застрелить врага! Впрочем, неприкрытый восторг в глазах Пьера, и озорные напутствия Катарины быстро вернули ей боевой дух и гордую осанку. Поберегитесь, г-н барон!

Мы уже идём!