Возвращение чувств. Машина

Потянулось томительное ожидание. Мария, судя по дыханию, часа через полтора всё же уснула. Время в ночной тишине отсчитывали далёкие удары колокола в ближайшем из окрестных городишек. Около двенадцати часов петухи провели свою перекличку. Ночной прохладный ветер раздувал занавеску, которую днём повесила Электра.

После часа ночи откуда-то со стороны крыла, занимаемого бароном, раздался дикий женский крик и какой-то металлический грохот: словно попадал с десяток кастрюль… Барон громко прикрикнул на кого-то – ого!.. Таким голосом только на поле брани отдавать приказы да переговариваться с другими рыцарями!

Залаяли собаки. Затем во дворе стало светлее, так как в каких-то окнах зажёгся свет. Около пяти минут были слышны шаги, лай и голоса. Затем снова всё утихло, и свет пропал.

Наконец, часа в два, они дождались появления любителя ночных маскарадов.

Вначале за стенкой возник лёгкий шум – снова что-то вроде позвякивания. Катарина легко и бесшумно встала с кресла, и слилась со стеной в тёмном углу. Мария спала, теперь на спине, но, к счастью, лицом всё ещё от проёма. Что делал Пьер, она не знала, но никакими звуками он себя не выдавал.

Прошло ещё несколько минут.

Проём открылся. И снова, как в прошлый раз, ей показалось, что она чувствует слабый запах нагретого металла – такой же запах издавал их фонарь в подземельи, когда нагревался.

Ещё через минуту уже знакомый балахон вплыл в комнату и без колебаний направился к кровати. Она не стала ждать.

Зашла к нему со спины, и убедившись, что в проёме и туннеле больше никого нет, быстро приблизилась, и нанесла сильный удар ребром ладони за ухом мерзавца.

Больше всего она боялась перестараться.

Без единого звука незнакомец мешком осел на пол.

Выяснилось, что Пьер не спал. С заряженным арбалетом он тут же возник из-за кровати. Рукой указав ему на чёрный проём, Катарина опустилась на колени, и откинула, наконец, капюшон с лица незваного гостя.

Луна уже вышла, и давала достаточно света, чтобы она могла хорошо разглядеть его злобное и неприятное лицо. Он походил на хорька, настолько низким и скошенным был его лоб. Ладно, писать с него портреты она и не собиралась. Займёмся делом.

Пульс показывал, что он в глубоком обмороке. Перевернув его на живот и задрав балахон, она крепко скрутила ему руки за спиной приготовленной верёвкой. Затем, хотя это и было лишним на ближайшие полчаса, затолкала ему в рот тряпичный кляп, и привязала его полосой материи.

К этому времени вернулся Пьер.

– Всё чисто. Он был один. Вот его фонарь. – он поднял повыше квадратный ящичек, копию того, что использовали они сами.

– Отлично, спасибо. Но боюсь, тебе придётся нести его. Я со злости слишком сильно его ударила.

Пьер только хмыкнул. Затем поспешил заверить её:

– Конечно! Отнесу, куда скажете.

Катарина разбудила Марию. Показала ей ночного визитёра.

Оказалось, что няня знает бранных слов ещё побольше Пьера… Перевернули врага лицом вверх. Нет, такого человека никто из них в замке не встречал.

Успокоив Марию, которая окончательно проснулась, они вновь поставили ей кресло напротив проёма, снабдили снова двумя взведёнными арбалетами, зажгли две толстых свечи, и удалились в подземный ход, опять заперев его за собой.

Порядок движения выбрали прежний: Катарина с фонарём и кинжалом впереди, Пьер с тяжёлым грузом на плече – в трёх шагах сзади. Тело, по словам Пьера, оказалось не тяжёлым. Трудно было только протащить его, не обдирая о стены.

Теперь Катарина почти не скрываясь, быстро шла вперёд, впрочем, не шумя, и не забывая светить и внимательно смотреть во все поперечные коридоры, и иногда – назад. Пьер, выбравшись в более широкий коридор, уже легко поспевал за ней.

Они, как всегда, молчали, только прислушиваясь и осматриваясь по пути.

На этот раз до пыточного подвала добрались минут за семь.

Сняв с ещё неподвижного ночного гостя дурацкий, когда-то белый, балахон, под ним они обнаружили обычную одежду. К поясу были прикреплены ножны с кинжалом и увесистая дубинка. Вот, значит, как он собирался сломить её сопротивление…

Пока Пьер усаживал и накрепко привязывал руки, плечи и туловище худого, но жилистого мужчины к креслу с непонадобившимися кандалами, Катарина разожгла в очаге огонь, и в дополнение к этому освещению зажгла и повесила в держаки на стенах два факела. После этого потайной фонарь она погасила.

Пошарила в углу, и достала то, что заметила ещё в прошлый раз – здоровенные клещи, и испанский сапог – ужасающую конструкцию из толстых досок, клиньев и верёвок. Они с Пьером приладили всё это к ногам так и не пришедшего в себя незнакомца.

То, что верёвки были новые, явно недавно принесённые, Катарину не удивило. А вот кровавые следы на досках озлобили её, если только такое было возможно, ещё больше…

Закончив все приготовления, она отступила на пару шагов, чтобы, наконец, рассмотреть его получше: теперь торопиться было некуда.