Возвращение Дауда

При появлении машины толпа ахнула, оценив ее, и поднялась очередная волна аплодисментов. Головы с вечерними прическами поворачивались друг к другу, зрители тихо переговаривались. Стилтон взглянул на королевскую ложу и увидел, что Теоданис склонился к сыну. Затем из левой кулисы вышел сам Антон Соколов, блистательный в своем длинном бархатном камзоле, расстегнутом, чтобы продемонстрировать изысканный вышитый жилет. Густая грива седых волос была гладко зачесана назад и блестела в голубом свете, исходившем от резервуара с жиром. Он подошел к краю сцены и кивнул в ответ на аплодисменты, поглаживая длинную бороду и глядя на зрителей из-под нависающих бровей.

– Спасибо вам, Арамис Стилтон, – сказал он, перекрикивая шум.

Затем Соколов прищурился и окинул публику холодным взглядом. Аплодисменты резко прекратились.

– В году тысяча восемьсот восьмом я поднялся на борт «Антонии Аквилло», следовавшей к Пандуссийскому континенту, как глава экспедиции из тридцати восьми человек, целью которой было добраться до этой великой земли и составить каталог ее многочисленной флоры и фауны.

Как многие из вас знают, в экспедиции не обошлось без опасностей, но несмотря на потери, которые мы начали нести с первого же дня после высадки, знания, полученные нами на этом континенте, бесценны. Однако, вернувшись в Дануолл – не в полном составе – многие месяцы спустя, мы привезли с собой нечто большее, чем знания. Мы привезли образцы. И не только образцы растений и животного мира, которые мы нашли в Пандуссии. Наша экспедиция имела еще географическую и геологическую цель.

Соколов обернулся к креслам и механизму в центре сцены. Он приблизился к ним, одной рукой жестикулируя, а другую заложив за спину.

– До сих пор определенные аспекты моей аналитической работы, касающейся геологии Пандуссийского континента, не публиковались и даже не обсуждались вне стен Академии натурфилософии. То, что я вам сегодня продемонстрирую, является итогом многолетнего исследования, но представляет собой лишь часть знания о том и долю потенциала того, что мне удалось открыть.

Соколов щелкнул пальцами, и из-за кулис появились два грузчика, несущие большой прямоугольный деревянный ящик. Они поставили его рядом с механизмом, вручили Соколову небольшой лом и молча ушли.

– Дамы и господа, – сказал он. – Вы оказались в числе тех немногих, кому выпала честь быть непосредственными свидетелями моего исследования. Должен отметить, я несколько недель крайне настороженно обдумывал приглашение выступить здесь, прежде чем наконец согласился с тем, что настало время для демонстрации. Публика имеет право знать, какого рода исследования ведутся в Академии, и хотя работа еще не завершена, я должен отметить определенную готовность продемонстрировать миру потенциал моих открытий.

Он склонился к ящику и взломал крышку, затем осторожно положил лом на сцену и потянулся внутрь. Поднявшись, он повернулся и поднял ладони. В каждой руке он сжимал по предмету сферической формы, размером с крупное яблоко. Соколов приблизился к краю сцены и продолжил вещать, демонстрируя блестящие в свете софитов предметы так, чтобы зрители могли рассмотреть их.

Это были кристаллы, с математической точностью выполненные в форме многогранников и до блеска отполированные. Арамис Стилтон подглядывал из-за кулис, пытаясь получше рассмотреть их – днем он попросил Соколова показать ему камни, но тот отказался.

Стилтон нахмурился. Они выглядели интересно, и теперь, когда все их увидели, наверняка можно было убедить натурфилософа устроить для него приватную демонстрацию. Он задумался, сколько такие камни могли стоить. Из них можно было вырезать великое множество кристаллов поменьше. Стилтон продолжал наблюдать; тем временем Соколов остановился посреди сцены.

– Это два лучших и крупнейших образца минералов, найденные в экспедиции. Не буду утомлять вас рассказом об их химическом составе, но можно с уверенностью сказать, что его анализ потребовал долгих месяцев усилий многих лучших академиков. И то результаты пока неубедительны. Мы потратили целых пять лет, только планируя огранку и полировку – малейшая ошибка могла их разрушить, и мы лишились бы шанса исследовать их удивительные возможности если не навсегда, то совершенно точно до конца моей жизни.

Соколов вернулся к ящику и осторожно положил камни на место. Вернувшись к краю сцены, он сцепил руки за спиной и задрал подбородок.

– В течение следующих двух часов я расскажу о моей работе, связанной с электростатическим потенциалом этих кристаллов и использованием этого потенциала для усиления магнитных полей определенных проводников, которые, будучи соединенными вместе, не просто представляют собой носитель энергии, но и позволяют трансформировать ее из одного состояния в другое.

Стилтон моргнул. Он почувствовал, как рот у него открывается от удивления. Два часа? Соколов только что сказал… два часа? Соколов шагал по сцене и говорил, говорил, говорил. Два проклятых часа?