Возвращение Дауда

Дауд скривился и через силу повернул голову к Норкроссу – коллекционер все еще спокойно улыбался. Взгляд Дауда перебежал к машине рядом с ним.

– Что ты задумал?

Машина была сделана из четырех больших стальных цилиндров с закругленными крышками, увенчанными сложными клапанами, – какие-то баллоны на стальной тележке с колесиками, в основании которой покоился бак с ворванью – источник энергии. Клапаны с помощью множества резиновых шлангов соединялись друг с другом, а также с другим устройством на ближайшем к Дауду конце тележки. Устройство состояло из маленького баллона, механизма с большим колесом, которое медленно вращалось, и мехов, раздувающихся и опадающих, будто машина дышала. Тут же находились шесть гнезд, от которых отходило еще шесть резиновых шлангов – тоньше, чем шланги на баллонах, и каждый кончался наконечником с длинной серебряной иглой.

Три шланга были прикреплены к боку тележки прищепками. Еще три уходили налево. Дауд повернулся, чтобы посмотреть куда, и почувствовал жар гнева, когда впервые заметил, что рядом с ним находится другой стальной стол, тоже занятый.

На нем лежала женщина, кожу которой покрывали короткие, но глубокие порезы. Ее глаза были распахнуты, но она явно уже умерла. Три шланга упирались в ее тело – иголки глубоко впивались в шею, левый бок и бедро правой ноги. Дауд узнал в ней одну из трех бродяг из Портерфелла, устроивших засаду на него с Норкроссом за «Концом империи».

Дауд много ужасов повидал в жизни – и львиную их долю учинил сам. Он видел, как в былые времена пытали людей самые жестокие уличные банды Дануолла. Он видел, как других рвут на части гончие ради забавы. Он встречал каннибалов в глуши северной Тивии, которые ловили и поедали путешественников в суровой тундре ради выживания.

Но это? Это было совершенно другое.

Норкросс шагнул к женскому телу и окинул его взглядом.

– Примечательный процесс, – сказал коллекционер, – причем, без лишней скромности скажу, моего собственного изобретения, – он взглянул на Дауда. – Как почитатель живой природы, я давно искал метод сохранения образцов для своей коллекции за пределами таксидермии, – конечно, она эффективна, но экспонаты получаются несколько… ну, искусственными. И тогда я разработал собственную технику.

Он отвернулся и подошел к машине, указав на нее, словно академик на лекции.

– Точная методология слишком сложна, и я не буду обременять тебя конкретными деталями. Но с этой системой мы можем извлекать воду из любого органического образчика, заменяя ее минеральным раствором. Этот раствор – опять же моего изобретения, разработанный в ходе многолетних экспериментов, – затвердевает, сохраняя образец ровно в том виде, что тот имел при жизни.

Дауд глубоко вдохнул, пытаясь навести порядок в мыслях вопреки ужасному реву древней музыки. Он напряг мускулы, слегка потянув за свои оковы – большее проверяя те на прочность, чем желая освободиться. Наручники оказались тяжелыми, но металл тонким – он осознал, что они были созданы не для того, чтобы удерживать пленника, а лишь для того, чтобы удерживать тело на месте, пока Норкросс осуществляет над ним свои процедуры.

Человеческое тело. Дауд закрыл глаза, и его усилия были вознаграждены головокружительной тошнотой. Норкросс говорил о сборе экспонатов, словно зоолог, который охотился на экзотических животных, чтобы повесить их головы в своем частном музее. Но столы предназначались для людей.

Дауд открыл глаза.

– Сколько?

Норкросс нахмурился.

– Что сколько? В самом деле, ты же умный человек. Я ожидал побольше интереса.

– Сколько человек… в твоей коллекции?

– Ах, ты об этом. Что ж, признаюсь, моя коллекция пока невелика, но скоро приблизится к сотне экземпляров.

– И теперь ты хочешь добавить меня.

Норкросс хлопнул в ладоши.

– Ну разумеется! Какой экспонат может быть лучше самого Клинка Дануолла! Дауда, некогда самого опасного человека на всех Островах! Не только преступника и убийцы с дурной славой, но и волшебника, помеченного самим Чужим, обладателя примечательных способностей, дарованных Бездной.

Норкросс подступил к Дауду и показал на его лицо элегантным пальцем с перстнем.

– Ты, мой друг, станешь главным экспонатом новой выставки. Да! Я так ее и вижу! – он отвернулся и взмахнул рукой, уставившись куда-то в пустоту. – Темные улицы Дануолла! Тысяча восемьсот тридцать пятый год! Убийца крадется в ночи, подбираясь к последней жертве с ножом наготове, а на коже сияет метка Чужого…

– Ты сумасшедший, – сказал Дауд.

Норкросс уронил руку, его губы подергивались в раздражении.

– Я любитель истории. В моей коллекции представлены экспонаты, отражающие все исторические вехи Империи, – он снова показал на Дауда, – и эта история включает тебя.

Внезапно погас свет, и препараторская окунулась во тьму, подсвечиваемую только синим сиянием ворвани под тележкой.

Еще в зале стало тихо. Дауд мгновенно почувствовал себя лучше – он будто пробудился, туман в голове развеялся. Он выгнул шею и увидел, что автоматический манекен остановился. Шарманка замолчала.

Норкросс злобно прикрикнул на стражника, махнув рукой в сторону переговорной трубы.