Возвращение домой

Его свита отбыла последней. Ранние гости грядущего полнолуния успели застать спорую работу местных и молчаливых бородатых северян. К вечеру от недавней войны мало что напоминало. Трупы погрузили в рефрижератор для последующего перегона последним представителям стаи Шуга — женщинам, юнцам и старикам, лишившимся альфы в канун обращения. Тем из них, кто переживет эту ночь.

Во вторник утром Маркус собрал всех для объявления. Ради десятиминутной речи никто не стал снимать чехлы и вытрясать пыль с шестнадцатифутовых[17] портьер актового зала, уместились в церкви. Ряды оказались плотно забиты, люди рассредоточились по стенам и в проходе. Я стояла подле Марка, нервно сжимая его ладонь, и смотрела на толпу фактически незнакомцев, связанных со мной только территорией проживания да редкой генетической аномалией. Совсем иначе видел их Марк: знал имена, истории, проблемы и надежды. Глубокий голос резонировал от высоких сводов, пробирал до костей. После пересказа событий ночи он огласил список предателей. Женщина лет сорока в середине зала закрыла рот рукой и заплакала — к тому моменту я уже знала, что это старшая сестра Сойки, ее единственная живая родственница…

Высшая мера ответственности — смерть, но иногда изгнание — ее аналог на земле. Найти безопасное место для оборота и затеряться в городе, а при большой удачи прибиться к стае (хотя изгнанников обычно не любят), можно, однако без подлинной связи с кланом, без подспудного чувства принадлежности чему-то большему мы чахнем. Волки-одиночки долго не живут, ни в дикой природе, ни в нашей среде. Все эти деловые мужчины и женщины, проводящие двадцать девять дней в месяц среди обычных людей, на тридцатый возвращаются сюда, чтобы в лунную ночь быть с альфой, позабыв про индивидуальность ради становления звеном в цепи Редарче.

Легко осудить того, кто тебе безразличен, но как определить должное наказание для друзей детства, сыновей и дочерей старого поколения, чьи глаза до самого последнего дня будут молчаливым укором? Сойка рыдала, умоляя пощадить ее — она ведь не открыла ворота, не переступила черту, — но я была согласна с Марком. Человеческая память коротка и то, за что сейчас она благодарила бы на коленях, однажды вспомнилось бы проявлением слабости. Сол, непривычно хмурый и собранный, не проронил ни слова, когда она бросилась ему в ноги.

Думаю, она до конца верила в заступничество Лиз. А меж тем соучастница переворота успешно повторила трюк с исчезновением. Марк хоть и велел пересмотреть запись с камер (никто, кроме Сойки, не умел запускать поиск по совпадению лиц, а ее привлекать Марк не велел, хотя девушка рвалась помочь, торгуясь за право остаться), однако явно Лиз не засветилась, а времени для досконального изучения пока не было. Я бы на ее месте схоронилась на территории: два дня до полнолуния. Да и Марк не пытался очернить ее в глазах клана, ограничившись правдой — участием в сговоре с врагом и последующей его нейтрализацией. Кто-то мог усмотреть в этом дерзкий план по внедрению.

Лукаса я увидела только после церковного объявления и стискивала в объятиях, пока он не закряхтел. Никак не могла поверить, что всё закончилось. Совсем всё. Мы оба живы, и мы в безопасности. Лукас успокаивающе потрепал меня по плечу, уверяя, что до них страшные события воскресной ночи не докатились и звучали не более чем байкой. Я отдала ему послание Феликса с внутренним страхом перед возможным желанием разыскать свою биологическую мать, тем более на фото была запечатлена молодая красивая женщина с удивительно желтыми, кошачьими глазами — фотограф поймал ее лицо на солнце, когда радужка почти светилась. Он оставил координаты гостиницы Андреаса, а также скудные, но вполне четкие данные о личности избранницы…

Полнолуние минуло с утренней свежестью осеннего леса и теплом Марка. Я полежала, вслушивалась в ровное дыхание и перебирая в уме подробности прекрасной пробежки и многоголосого хора. Еще никогда детали не были столь многогранны и объемны, столь красочны. Едва коснувшись губами мерно вздымающейся груди, я мягко выпуталась из кольца его рук и пружинисто направилась к проступающему сквозь стволы дому, чтобы смыть пот и одеться. А после взять с полочки ключи от черного седана, по-прежнему припаркованному с торца. В теории я знала, как управлять машиной, а коробка-автомат поспособствовала переложению моих представлений на практику.

Колеса справились с расстоянием до старого храма за пятнадцать минут. Я бросила авто на подъезде и теперь приближалась, поглядывая в высокие пыльные окна. Внутри было темно и тихо, но не стоило обманываться показной заброшенностью.

— Я пришла поговорить, — сказала максимально дружелюбно, разводя руки для демонстрации невидимой собеседнице. — Одна.

— Вижу, что одна, — отозвалась Лиз почти ворчливо, выбираясь из-за алтаря. С пистолетом. — Глупое решение, не находишь?

— Тебя вряд ли обрадовал бы визит Марка или Сола, — заметила я. — А мы должны понять, что делать дальше.