Возвращение домой

Она опустила глаза, посмотрела на пальцы, все еще вцепившиеся в стол, и снова подняла на него глаза.

— Мне жаль.

Рурк отпустил Сару, медленно вынул руку из ее волос, наблюдая, как шелковые пряди струятся между пальцами.

— Ну да… Мне тоже… Я думаю, надо как следует поработать над этим… А каковы другие причины?

От удивления Сара онемела. Она ждала, что он отстанет, рассердится, но Рурк смотрел на нее хищно блестящими глазами.

— Я думаю, остальное очевидно. На меня и так слишком много свалилось, чтобы заводить роман. Надо целиком сосредоточиться на новом бизнесе, а роман в подобной ситуации — не слишком-то ко времени. Нам вместе работать, Рурк.

— Во-первых, я наблюдал за тобой в деле и думаю, ты вполне справишься со всем, что тебя ждет. Во-вторых, мы оба взрослые люди и не станем путать бизнес с личной жизнью. — Он поднял бокал с вином и отпил глоток, глядя на нее поверх стекла. — Ну а почему бы нам не пустить все на самотек и не посмотреть, что получится?

На этот раз, когда Эвелин потянулась за дневником на верхней полке, ее рука дрожала не от страха, а от предвкушения. Четырнадцатая тетрадь, последняя в дешевой обложке.

Слова Сары снова возбудили воспоминания. Тоска, охватившая Эвелин, не отпускала больше часа. Она сопротивлялась, тянула время, пока ела, купалась в ванне, готовила постель, понимая, что если отложит еще, то уже не будет сил. Она с печалью ощущала, как силы с каждой минутой покидают ее, утекая, словно вода из дырявого ведра.

Прижав дневник к груди, она забралась в кровать, надела пижаму, со вздохом откинулась на гору подушек и закрыла глаза. Из-за ужасной усталости руки и ноги казались налитыми свинцом.

С Китти что-то не то, подумала Эвелин. Она чем-то взволнована. Обычно, приезжая на заседание правления, младшая приемная дочь ночевала у нее, и сегодня вечером Эвелин собиралась поговорить с девочкой, унять ее волнение из-за случившегося — из-за появления Сары, понять, что беспокоит Китти. Но Китти пулей вылетела из комнаты заседания правления. Эвелин решила, что она поехала на ранчо с Уиллом и Полом.

Эвелин вздохнула. Видимо, Китти усмотрела в Саре угрозу. Младшему ребенку Джо было четыре года, когда она вышла за него замуж. Эвелин стала для Китти единственной матерью, которую та знала. У Китти очень приятный, покладистый характер, но и у нее есть собственническая жилка, как у всех Кэтчемов.

Зная, насколько обидчива Китти, Эвелин решила не беспокоить ее несколько дней — пусть остынет, а потом она попытается поговорить с ней.

Но на самом-то деле Китти могла не волноваться, что Сара займет ее место. Дочь Эвелин — нежеланный, вынужденно рожденный ребенок. Тридцать два года подряд она запрещала себе что-то чувствовать по отношению к ней. В ее душе не было ни любви, ни ненависти. Иногда она вспоминала о Саре, но без тоски или сожаления. Эвелин вообще не принимала такого понятия, как сожаление о совершенном поступке. Человек сам делает выбор. Так кого винить? О чем жалеть? С присущей любому человеку надеждой она думала — ребенку хорошо у приемных любящих родителей, и он счастлив. Но, как выяснилось, все было далеко не так.

Наконец Эвелин открыла глаза и потянулась к дневнику. Провела кончиками пальцев по дешевой обложке и улыбнулась. Понадобились немалые усилия, чтобы обеими руками подтянуть ноги, подложить под колени подушки, устроить перед собой дневник и открыть.

«2 января. Сегодня я начала работать на съемочной площадке, где снимают фильм «Красная жатва». Одной из тех, кого я гримировала, была Мэделин Кэтчем. Какая красивая девочка. Я наблюдала за ней во время съемок. Похоже, она унаследовала не только красоту матери, но и ее талант. Через несколько лет она наверняка станет настоящей звездой».

Эвелин улыбнулась. Она оказалась права. Через четыре года Мэдди стала одной из самых ярких звезд Голливуда.

Она перевернула страницу, и лицо ее осветила яркая улыбка.

«3 января. Сегодня в студию приходил отец Мэделин Кэтчем. Пока я гримировала ее, он смотрел. У него приятная внешность. Грубоват, похож на мужчину с Запада, украшающего рекламу сигарет. Седеющие виски придают ему аристократизм. Трудно сказать, сколько ему лет, но если Мэделин четырнадцать, наверное, под сорок.

Прижав тетрадь к груди, Эвелин засмеялась. Оказалось, Джо было тогда сорок шесть.