Сложное было время!.. Время, когда главным становился самый сильный, самый умный, самый осторожный. Способный привлечь на свою сторону наибольшее чис-ло сторонников из влиятельных кругов, умеющий мастерски лавировать между другими, такими же сильными группировками, не наживая себе при этом новых врагов, а тех, кто наиболее опасен, стравливать друг с другом. Именно таким он и был, А́рнольд Хорклаус, внук того самого капитана, приведшего под своим коман-дованием "Ковчег" в эту часть космоса. Тот капитан первым ступил на новую пла-нету, был первым землянином, вдохнувшим свободный воздух Ниобы, тот аромат-ный и чистый воздух, которым может быть напоена природа, не знакомая с техни-кой и человеком…
Именно его внук волею судеб стал первым Императором Ниобы! Он сам себя им провозгласил, своими же силами сумел подавить остальных конкурентов и всех противников нового строя, всех, кто пошёл против самопровозглашённого правите-ля. Таким образом, на территории государства прекратилась многолетняя война.
Но мир — не единственное, что подарил Император своему народу. Правил Он долго, до глубокой старости, ещё при жизни застал то время, когда начала стабили-зироваться экономика государства, когда постепенно число жителей возвратилось к тем цифрам, какие знали демографы до начала Великого Кризиса. Стала потихонь-ку подниматься культура, наука и искусство. Люди обратились к своему прошлому, стали интересоваться историей заселения и самой Землёй. Пошла в рост наука, ме-дицина, техника…
Но до нормальной жизни ещё было очень далеко!
Первый Император — Арнольд Хорклаус — был обожествлён своим народом, так же, как и его дед, за то, что именно ему выпала честь совершить первый шаг и дать начало новому миру… Дед и внук — оба сделали первые шаги, только каждый — по-своему, и у каждого они были разной — своей — длины. Главное: эти шаги оказали громадное влияние на ход истории всей цивилизации, всей Империи!
А уже внук Императора Арнольда, Император Говард, своим личным указом рас-порядился об открытии Личной Императорской Гвардии, и только позднее в её стенах уже в виду необходимости был создан Особый Элитный отряд. В него-то как раз и отбирали особенных молодцов: с совершенной фигурой, с ростом обязательно 188 сантиметров, ни больше — ни меньше; светловолосых и синеглазых славян. По-чему таких? Потому что, по сведениям исторических хроникёров, именно таким был легендарный капитан "Ковчега". Эти парни, таким образом, должны были даже внешностью напоминать о великом прошлом Императора.
Сам капитан и на Земле, видимо, был человеком неординарным, раз уж в архивах сохранились о нём такие сведения: его прошлое, начиная с древнейших времён, с раннего Средневековья; его причастность к королевской семье и герцогский герб его рода. Всё это изучали сейчас с особой тщательностью, собирали по крупицам, а герб Императора стал гербом Империи…
…Джейк молчал, вспоминал и думал обо всём этом:- "Как же всё-таки приятно думать о чём-то постороннем, о таком понятном и близком, и совсем не вспоминать о том, что их ждёт не сегодня-завтра: о возможном плене, о провале всей этой неле-пой операции, о скорой смерти при любом раскладе…". А уши привычно уловили знакомую вибрацию воздуха. Аэролёт! Ночью!
Джейк вскинул голову, прислушиваясь, заметил краем глаза, как капитан обеспо-коенно слушает ночной лес, вытянув шею, задрав подбородок и чуть приоткрыв рот. Тоже услышал! Забеспокоился, насторожился!
Все птицы после дневного шума и такого огромного количества людей и техники даже сейчас, ночью, перекликались несмело, с опаской, а когда над деревьями про-летел аэролёт, низко и медленно, судя по гулу моторов, они затихли совсем. Словно разом никого не стало! Лес точно вымер, остекленел, лишь комары звенели, разбав-ляя этим звуком гнетущее ощущение нереальности.
Аэролёт пролетел, даже не различимый среди плотного ковра веток и листьев, а тишина и страх остались. Никто не шевелился и не дышал; никого не покидало томительное ощущение того, что после всего этого обязательно что-то должно про-изойти, должно случиться что-то страшное, — непременно должно! — и эти чувства никого не покидали, наоборот, с каждой секундой всё больше усиливались. Хорошо бы, если б сейчас где-нибудь поблизости что-то произошло, чтоб вывести всех из оцепенения. Взорвалось бы где-нибудь, взревел бы двигатель машины, треснула бы сухая ветка, или птица с куста отозвалась, — ну, хоть какое-нибудь проявление жиз-ни! Оно бы ослабило натянутые до предела нервы!..
Первым не выдержал Моретти, чуть шевельнулся, еле слышно скрипнув кожей ремня, и только тут они все разом выдохнули, расслабились, вытирая украдкой пот со лбов, старались не глядеть друг на друга, словно каждый считал себя в чём-то виноватым.