Возвращение домой

…Появлению своего лейтенанта они обрадовались, как дети, заметно приободри-лись. Но всё было намного хуже, чем показалось на первый взгляд. Из тринадцать не было ни одного совершенно здорового. Надолго ли их хватит, если придётся держать оборону? Да и о какой обороне может идти речь, когда на руках считанное число патронов и не у каждого есть автомат?

Налёт переждали в дальнем северном углу спальни, под прикрытием провисшего потолка, готового обрушиться на головы в любой момент. А потом, пока земля и все, кто выжил в этом аду, приходили в себя и привыкали к звонкой тишине, начали готовиться к бою. Спинками и кроватными сетками загородили проломы в стене, закрыли окна, расчистили место для раненых, подготовили позиции для стрельбы. Но никто из сионийцев, видимо, не думал, что после такой бомбёжки кто-то мог уцелеть. Развалины в первый же день проверять не стали. И они в напряжении и в полной готовности просидели до ночи. А за стенами что-то происходило. Слышно было стрельбу. Из своего оружия, из сионийского. Ревела бронетехника. Кричали люди. Кто? Свои или чужие? Не понять! Язык-то одни…

Сопротивление прекратилось к полудню. Сионийцы полностью заняли часть. О подробностях можно было лишь гадать. А ночью Барклиф решил отправить кого-нибудь в разведку. Необходимость разведать обстановку, подготовить пути к от-ступлению позволяла рискнуть парой своих солдат. Но нужны были добровольцы. Самые здоровые, самые рисковые люди.

О том, что можно не вернуться, он не стал им объяснять, это каждый понимал. И всё равно вызвались многие. И Колин — Колин Титроу! — среди них! От него такого порыва Барклиф ожидал меньше всего. Он-то знал, что если этот солдат и решится на подобное, то никак не ради ближних. Но рядовой просился, просился с удиви-тельной для его натуры горячностью. И Барклиф согласился! Почему? Ведь понял же почти сразу, что это ошибка, большая ошибка, фатальная в их положении.

Но кого тогда отправить? Мокошина? У него выбито плечо. Неру? Ему только и идти в разведку с переломанными рёбрами. Да и другие немногим лучше. В этот раз Титроу больше всех повезло. Почти ни царапинки!

И они ушли! Титроу и Моралис. Смуглый красавчик Моралис. Барклиф знал из личного дела, что он до армии наркоманил, состоял в какой-то шайке. И в строй попал по той же дорожке, как и многие. Но лучшего варианта при имеющемся рас-кладе не составить. Или два самых здоровых, но не благонадёжных, или хорошие, проверенные ребята, но с такими травмами, что отправлять их — сущее безумие.

То, что они нарвались на неприятности, ясно стало сразу же, как только открылась стрельба. Барклиф ловил каждый выстрел. Но очень скоро, почти сразу, один авто-мат замолчал. А другой отстреливался долго, очень долго, одиночными выстрела-ми. Берёг с таким трудом, поштучно, собранный запас. Все ждали, что вернётся хотя бы один, последний. И даже, когда начало светать, когда остальные уже поте-ряли надежду, Барклиф весь день и следующую ночь прождал у разлома в стене. Просидел с полупустым пистолетом в руке, но не позволил загородить пролом кро-ватной сеткой. Ждал. Надеялся.

А потом на следующий день умер Арделли. Он с самого начала был плох. Из-под обломков его откопали последним. С переломом обеих ног, с внутренними разры-вами и повреждением лёгких, он нуждался в срочной операции. А врачи были толь-ко у сионийцев.

Остальным, кто был ранен, тоже с каждым часом не делалось лучше. Без медика-ментов, даже без элементарных антибиотиков их ждало то же самое. Не было ника-кой еды, воду собирали из перебитых труб, с риском для жизни пробираясь в умы-вальник в другой части казармы. Да и патронов тоже почти не осталось. Чего ждать в такой ситуации? Медленной смерти от голода, от ран, от постоянного ожидания. Или сдаться в плен на милость победителей? Насчёт себя Барклиф ни на что не надеялся. Он был офицером. Но рядовым обязаны были оказать помощь. В соответ-ствии с Межпланетным Кодексом. Ведь не звери же они, эти сионийцы.

Случилось то, что случилось. Возможно, его солдаты возненавидели его ещё больше после того шага, но сионийцы никого из них не тронули, по крайней мере, на его глазах. Сам же Барклиф в творящейся неразберихе попал совсем в другую группу, где не было больше знакомых ему лиц, и отправлен без всяких допросов на расчистку города. Там, видно, как посчитали, руки его были нужнее, чем знания и мозги.

Барклиф не пытался скрыть своё звание. Отнюдь! Но теперь этот сволочной маль-чишка, неизвестно каким образом очутившийся здесь, да ещё и в шкуре сионийско-го штабного офицера, пытался намекнуть на отсутствие кителя, на то, что он, лей-тенант Императорской Армии, пытался уничтожить следы своего офицерского зва-ния! Гадёныш!

— Почему ты здесь? Ты должен был…

— Гнить в лесу, да? — Джейк перебил его резко, вскинув голову и встретив глаза своего недавнего командира и врага. — В лесу, в шахте на титановом руднике. Так же, как и трое других парней. Да, должен был… Только интересно, кому я должен? И что?