Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез

С индейцами отношения складывались хорошо: ни на солдат, ни на офицеров никто не нападал. Единственное, что сильно удивляло всех, так это маленький словарный запас индейцев: глаголы почти полностью отсутствовали. И еще всех удивила полигамия. У обычного воина было три жены, у младшего вождя – девять – двенадцать, у жреца до двадцати, а у верховного вождя тридцать две! Но у женщин иногда бывало и три-четыре мужа. Девицы ходили голые, вообще, замужние дамы с накидкой на бедрах. Воины таино решили напасть на соседнее племя сибонеев и привести всему десанту жен, много жен! Этого только не хватало! Узнав об этом, Найтов и Матвеев взяли в оборот верховного вождя племени, провели его по полям, показали всходы, провели на «Колу», показали холодильники, в которых лежало мясо (местный дефицит). Объяснили ему, что воевать с сибонеями не надо, надо выкурить трубку мира и привлечь их на свою сторону.

– Воин не работать! – сказал вождь. – Воин – охота, рыба, война. Женщина – строить дом, делать еда, кормить детей, делать конуко.

– Да! Далеко пойдем! Вон птица сидит. Сможешь убить?

– Конечно! – вождь встал и собрался идти к птице.

– Нет, отсюда.

– Отсюда нет, стрела не долетит.

– А я могу. – Матвеев достал маузер, пристегнул кобуру, прицелился, и над Кубой раздался первый в истории выстрел. Попугай упал. Вождь упал тоже, испугался выстрела.

– Сходи принеси.

Вождь принес окровавленную птицу.

– Я – верховный вождь всех людей, которые живут на этой земле, я – Гуанин. И я тебе говорю, что никакой войны мне не надо. Мне нужно поговорить с вождем сибонеев. Ты понял?

– Есть одна женщина, она – дочь Матуото, я пошлю ее.

– Это дело! Ступай.

Глава 2 Куба – любовь моя! Поиски союзников

Прошло более двух недель, прежде чем Эйкьюэйбана, верховный вождь Таино, сказал Матвееву, что вожди сибонеев и таино решили выкурить трубку мира с ним и признать его старшинство. Индейцы хотели собраться у них в самой большой хижине, но Матвеев сказал, что встречаться все будут у него, в его доме. Строительство дома только что закончили. Дом, правда, предназначался под казарму, но Найтов сказал, что вожди не поймут, если первым там не поселится самый верховный из всех верховных.

– Потом переедете, Дмитрий Васильевич.

Не обошлось без прикола: каждый из верховных вождей подарил Матвееву по двадцать жен! Количество жен определяло на острове статус правителя. И на грудь ему повесили весящую килограммов шесть золотую блямбу, на которой были изображены собака и ягуар – тотемные знаки обоих племен.

– Ну, все! Осталось раздеться, раскраситься и пробежаться, завывая! – смеясь, резюмировал Дима.

– Вы бы лучше подумали, что будете делать с этим гаремом! – сказал Заостровцев.

– Применение мы им найдем! Завтра проверить всех в лазарете, и посадим учиться. Девки они молодые, научатся.

Больше всех была возмущена Верочка Панина, которая уже считала адмирала своим. Ночью, когда пьяненькие от большого количества пива невесты спали, Верочка вернулась в дом и нашла Дмитрия у окна. Он курил и допивал коньяк из адмиральского запаса.

– Дмитрий Васильевич!

– Что тебе, Верочка?

– Вы серьезно решили на них жениться?

– Почему нет? Пусть считаются моими женами. Здесь своеобразное отношение к институту брака. В принципе, все свободны в своем выборе. Сейчас, когда нас всего три тысячи человек, появление лишних восьмидесяти рук – это много! Плюс это расширение наших знаний о местной природе. Ты обратила внимание, что мы едим только то, к чему привыкли у себя, знаем, как это готовится? Их знания будут полезны для нас.

– А как же остальное – дети, там…

– Ой, господи! Найдут они с кем переспать, если окажутся здоровыми. Больных отправим обратно, заменим на здоровых.

– А вы сами… вы так смотрели на одну!

– Это которую?

– Ну, я их по именам не знаю, сначала стояла посередине, а потом сидела справа.

– Я тоже по именам их не знаю, но некоторые очень даже хорошенькие!

– А я что, хуже?

– А ты что, решила стать старшей женой?

– Да тьфу на вас, товарищ адмирал. Вечно вы шутите!

– У меня уже было две жены, Верочка. И где-то там двое детей. А я здесь.

– Любите свою жену?

– Да, наверное. А дочку так и не увидел.

– А может быть, нам удастся вернуться?

– Нет, Верочка, не тешь себя надеждой.

– А мне и возвращаться некуда! У меня там никого и не осталось, всех война забрала. Был парень, все меня замуж звал, так погиб под Бергеном. А папу, маму и младшего братика немцы под Могилевом разбомбили. Так что мой дом здесь. И я бы хотела стать хозяйкой в этом доме.

– Своеобразное признание…

– Нет, ну правда, зачем вам нужна жена из местных? Они вон красненькие какие!

– Ой, Верочка! А это уже расизм. Вот с этого он и начинается. Мы белые, а они – негры!

– Нет, я понимаю, что они не негры, а индейцы.